Кожа для барабана, или Севильское причастие

«Бискайя» и «Христофор Колумб» напрягали всю мощность своих двигателей, идя параллельно берегу, к которому их прижимал ураганный огонь американской артиллерии. Они прошли рядом с гибнущими судами, уцелевшие члены команд которых пытались вплавь добраться до берега. Более быстроходный «Колумб» вырвался вперед, в то время как злосчастная «Бискайя» оказалась мишенью для всех вражеских пушек. Она загорелась и после неудачной попытки своего командира (капитана I ранга Эулате) протаранить броненосец «Бруклин» села на мель под яростным огнем «Айовы» и «Орегона», с пылающим флагом на мачте, который так и не был спущен. Потом настал черед «Колумба» (капитан I ранга Диас Мореу), который в час дня, атакуемый четырьмя американскими кораблями и беззащитный, поскольку не имел тяжелой артиллерии, врезался в берег и был затоплен собственным экипажем. В то же самое время, с опозданием и уже без всякой надежды уцелеть, из порта выходили одно за другим легкие суда эскадры — истребители эсминцев «Плутон» и «Фурор», к которым в последние часы присоединилась вооруженная яхта «Манигуа», чей командир (капитан торгового флота Ксалок) отказался оставаться под защитой порта, где его корабль был бы захвачен вместе с городом, готовым вот-вот пасть. Эти небольшие суда, сознавая невозможность бегства, направились прямо навстречу американским броненосцам и крейсерам. «Плутон» (капитан-лейтенант Васкес), расколотый пополам крупнокалиберным снарядом с «Индианы», сел на мель, «Фурор» (командир Вильяамиль) был потоплен огнем того же броненосца, а также «Глостера». Легкая же и быстроходная «Манигуа» вышла из порта Сантьяго последней, когда весь берег был усеян севшими на мель и горящими испанскими кораблями; подняв необычный черный флаг рядом со стягом Испании, она, уже под вражеским огнем, обошла «Диаманте» и не колеблясь направилась к ближайшему американскому судну, которым оказался броненосец «Индиана». Лавируя под жесточайшим огнем, «Манигуа» прошла три мили, приближаясь к броненосцу, и затонула в час двадцать минут дня, пылающая, с разбитой палубой, все еще пытаясь протаранить врага…»

Куарт вложил вырезку в папку, завязал ее и положил в сундук вместе с остальными документами. Теперь он знал, куда устремлен равнодушный взгляд капитана Ксалока на портрете в журнале: на пушки броненосца «Индиана». На мгновение он увидел его на капитанском мостике, в дыму горящего корабля и громе пушечной пальбы, исполненного решимости закончить свое долгое путешествие в никуда.

— Карлота узнала об этом?

Макарена перелистывала страницы старого альбома с фотографиями.

— Не знаю. К июлю 1898 года она уже совсем лишилась рассудка, так что нам неизвестно, что это могло значить для нее. Думаю, от нее все скрыли. Во всяком случае, она по-прежнему поднималась сюда и ждала — до самой смерти.

— Какая печальная история.