Кожа саламандры (СИ)

Мужчина осторожно обхватил меня руками и прижал к себе. Я втиснулась лицом в его грудь, привычно пахнущую травами и кожей и, чувствуя его крепкое объятие, тяжёлое дыхание и жар, исходящий от тела, стала успокаиваться. Ещё чуть такой идиллии и в моей голове зашевелились совсем другие мысли.

Тело расслабилось и я, непроизвольно, чуть теснее обхватила Лами и потёрлась щекой о его рубаху. Она была чуть влажной. Запах мужчины от быстрого бега стал чуть острее и я судорожно вдохнула его. Он наклонился и прикоснулся губами к волосам на макушке. Я застыла, но не отстранилась, и сидхе, как будто получив разрешение, опустил руку мне на затылок и нежно прошёлся по волосам сплетённым в косу, до самого её конца, на ладонь ниже поясницы, не прикасаясь к телу. Потом, как будто решившись на что-то, обнял моё лицо ладонями и приподнял. Я закрыла глаза, чтоб не увидеть в его лиловых глазах чего-нибудь такого, что испугает или смутит меня и почувствовала прикосновение к губам.

Первое, едва ощутимое, оно было мягким и просительным. Потом лёгкий вдох и его губы требовательнее попробовали меня на вкус. Не видя сопротивления, он сделал поцелуй глубже и, проникая вовнутрь, чуть застонал и, запрокинув моё лицо вверх, пил меня, как жаждущий воду. Поцелуй был сладким. Таким сладким, что я задрожала в его руках и сама потянулась навстречу, чтоб у него не появилось желания прервать эту сладость, которая стекала вниз по телу, оставляя томление и ноющую боль в груди, животе, ногах.

Я прижалась к нему бёдрами и он, не давая мне отстраниться, одной рукой придержал мою голову, обхватив крепкой ладонью шею, а другой мягко и настойчиво опустился по позвоночнику, ещё сильнее притиснув мои бёдра к себе, и я почувствовала как дрогнула и сильно напряглась его плоть.

В этот момент мне стало страшно. Сейчас я должна буду, или довериться этому мужчине полностью или остановить его, пока всё не зашло слишком далеко. Для полного доверия оснований у меня не было. Он лгал мне. И, прежде чем показать свои чувства, даже не попытался оправдаться или объяснить. Я окаменела. Он, мгновенно почувствовал перемену во мне и с трудом отстранился.

Я опустила глаза и отступила на шаг.

Он молчал и я тоже. Потом положил мне одну руку на плечо, а второй приподнял голову за подбородок и заглянул в глаза. Я прямо посмотрела на него и он не выдержал прямого взгляда. Я вывернулась из его рук и, повернувшись к нему спиной, хотела уйти.

-Ли,- позвал он,- не уходи,.. пожалуйста. Я хочу сказать тебе кое-что. Это может тебе не понравиться, но я должен.

Я остановилась. Уходить совсем не хотелось. И не только потому, что меня беспокоила его тайна. У меня не было желания снова пережить разочарование. Этот мужчина был нежным. Моё тело тянулось к нему. А теперь душа хотела получить право на доверие.

Он подошёл ко мне сзади. Взял за плечи и прижался с такой страстью, что я испугалась. Сейчас всё продолжится и я уже не смогу остановиться. Но он сам прервал объятие и повернув меня к себе, как ребёнка поднял под мышки и усадил на поваленное дерево, упирающееся на обломанные толстые ветви кроны.

Я сидела на такой высоте, что моё лицо оказалось точно на уровне его лица. Глаза в глаза. Он осторожно положил руки на мои сжатые коленки и прислонился к ним животом.

-В первый раз я увидел тебя в Ковене,- начал он,- и твоё лицо поразило меня не только своей необычностью, но и детской незащищённостью, которую ты так безуспешно пыталась скрыть за холодностью и отстранённостью. Тогда я хотел только увидеть ту, предсказание о которой явилось моему деду. Наверное, я должен сначала сказать тебе о том, почему он стал проводить этот, опасный для его возраста, ритуал.

Мои родители погибли тогда, когда тебя ещё не было на свете. Это было двадцать лет назад. Нас троих, меня, брата и сестру взял к себе дед. Этот год был странным. Весна пришла очень рано. Шли тёплые дожди и урожай зерна был огромным. Фермеры радовались такому счастливому году. Но дальше произошло страшное. Обмолоченное зерно засыпали в амбары, а солому сложили в огромные стога, радуясь, что даже если следующая зима окажется суровой и долгой, будет много корма для стад кудумов.

Только мы не догадывались, что этот изобильный год, изобилен не только для нас, но и для миллионов расплодившихся в стогах грызунов. Тогда они лавиной полезли на фермы, заполняя амбары, покрывая шевелящейся массой домашнюю скотину, выгрызая в их телах раны по живому телу, от чего животные бесились и, разнося деревянные перегородки, бились о стены.

Фермеры бросились спасать скот, распахивая двери сараев и выпуская бедную животину в тундру. Но оттуда живым ковром вытекали мириады маленьких тел. Иногда слой грызунов покрывал ноги до середины икр. Отец и мама посадили нас на вожака кудумов и направили стадо в сторону дома деда. Видно, тогда они тоже получили укусы.