Кожаная плеть (СИ)

      Брайан встал, быстро вышел из-за стола и направился в туалет. Джастин глубоко вздохнул и почувствовал, как в его груди все стягивается узлом. Он на мгновение закрыл глаза, прежде чем попросить тоже выпустить его из-за стола. Последовав за Брайаном в туалет, он запер дверь и низким голосом прошептал: «Все будет хорошо, Куки». Блондин обнял сзади своего мальчика, желая успокоить его, но чувствовал, что тот не слышит его.

      Брайан опустил голову и сглотнул, пытаясь сдержать слезы.

      - Я не могу этого сделать, Хозяин. Думал, что смогу, но у меня ничего не выходит...

      Джастин наклонил голову, словно почувствовал сокрушительный удар в солнечное сплетение. Глубоко вздохнул и сглотнул несколько раз. Он видел, как это приближалось, и на самом деле ожидал этого, но знание не делало данный момент легче. Он знал о том риске, что брал на себя с Брайаном, и шел на него с широко открытыми глазами.

      - Эй, Куки, посмотри на меня!

      Брайан обернулся и встретился глазами с человеком, которого он звал Мастером все выходные. Он видел боль в его таких ясных голубых глазах. И хотел что-нибудь сказать или что-то сделать, чтобы исправить эту ситуацию.

      - Я просто...

      Джастин нежно приложил палец к губам своего мальчика. Да, он все еще считал этого парня своим, и так, наверное, будет всегда...

      - Все хорошо, Куки. Я понимаю, - он провел рукой Брайану по щеке и, обхватив за шею, уткнулся в его лоб, нежно гладя своего подопечного по спине. - Я просто хочу, чтобы ты знал, если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, все, что тебе нужно сделать, это лишь попросить, - он быстро поцеловал эти сладкие розовые губы. - Будь счастлив, Куки! - и отступил назад, одарив Брайана своей лучшей солнечной улыбкой, повернулся и вышел из комнаты.

      Брайан понимал, что Хозяин отпускает его, хотел последовать за ним и умолять о прощении. Он никогда не чувствовал себя внутри таким израненным.

      Джастин подошел к столу, бросил сорок долларов и направился к двери. Он не остановился и ни разу не оглянулся. Он желал добраться до работы и выяснить, как стереть воспоминания об этих выходных из головы, прежде чем они медленно сведут его с ума.

      Брайан вышел из туалета именно в тот момент, чтобы успеть увидеть, как Джастин выходит за дверь кафе. Он закусил изнутри щеку и пошел обратно к своим друзьям.

      - Я должен отправиться на работу, увидимся потом, - крикнул он Дебби, чтобы отменила их заказы, и вышел, не ответив ни на один вопрос Майкла.

      В течение следующих двух недель Брайан жил на автопилоте. Он шел в Киннетик каждое утро, без разбору хватая клиентов, потом отправлялся в Вавилон, каждую ночь трахая безымянных парней, заливая в себя алкоголь и наркотики, кое-как справляясь с личной формой боли. Затем он шел домой, ложился в свою холодную одинокую постель и вырубался. Это было существование, не жизнь...

      В одну такую ночь он растянулся на постели, думая о своей жизни, своих друзьях, своей “семье”, и пожелал не чувствовать этой огромной пустоты своего мира. Он был словно робот. Заставлял себя встречаться с бандой раз в неделю. Хотя у всех его друзей были партнеры или близкие люди, все они, казалось, действительно хотели раз в неделю собираться вместе и выпивать. Они все утверждали, что это единственная возможность поддерживать их связь, так “семья” будет вместе и не развалится. Он тоже продолжал приходить к Дебби на воскресный ужин, по крайней мере, раз в месяц, но это было все, что он мог заставить себя сделать. Черт, просто спросите любого из его “семьи”, и они все расскажут вам, что Брайан Кинни шикарный парень! Он владел Киннетик, одним из лучших рекламных агентств на восточном побережье. Владел Вавилоном, популярным ночным гей-клубом Питтсбурга. Владел не только лофтом, в котором проживал, но и всем зданием. Он ездил на одном из лучших, когда-либо сделанных автомобилей. Черт, да его жизнь была розовой мечтой любого, кто его окружал.

      Как только возникала мысль о розах, воспоминания о живописи Джастина вторгались в его чувства. Он вспоминал, как гладил пальцами причудливый узор татуировки, оплетающий его руку. И словно слышал, как его мягкий голос шепчет: “все думают, что терн дарит только боль, они думают, как это некрасиво, но на самом деле он просто делает свою работу, защищая розы”. Он закрыл глаза и попытался вернуть то чувство безопасности, что чувствовал, лежа в объятиях Джастина. Схватив подушку, он притянул ее к груди, зарывшись лицом в наволочку из египетского хлопка, плотно обнял её и заставил себя вспомнить те чувства, которые Мастер так щедро ему дарил. Именно в тот самый момент он понял, что не может быть один. В последние две недели, приходя домой, он мечтал об еще одной ночи с Хозяином. Эти воспоминания давали ему комфорт и опору в его беспорядочной жизни. Но теперь это больше не работало. Чувства не возвращались. Теперь он был по-настоящему одинок.