Кожаные капюшоны

Цахор словно только этого и ждал. Он развернулся, меч его описал гигантскую сверкающую дугу и обрушился на Лотара. Тот сумел блокироваться лишь в последний момент, скрестив над головой Гвинед и Акиф. Но удар цахора был так силен, что мечи чуть не вылетели из рук, а сами руки от кистей до плеч пронзила острая боль. Лотар даже присел от этого колоссального превосходства атакующей силы цахора над его защитой, но все-таки сумел откатиться назад, и это спасло его от удара ногой, который Капюшон нанес уже в пустое пространство.

На конце его черного сапога блеснуло острие – недлинное, всего в пару дюймов, но широкое, как у мясницкого ножа.

– Внимание к носкам сапог! – громко скомандовал Стак, который не упускал ни одного элемента боя.

Внезапно цахор отступил в самый центр круга и полуопустил мечи. Орденцы тоже решили передохнуть. Они тяжело дышали, лица их раскраснелись, многие вытирали пот, выступающий из-под шлемов и налобных пластин, протирали рукояти мечей и ладони. Но пока все были живы, и это была уже победа.

– Вы, – взревел вдруг цахор, – умирать. Я сожру печень. Всем!

– Не подавишься? – ровным голоском спросила Мало.

Ее лицо сейчас закрывал облегченный шлем с боковыми пластинами, закрывающими челюсти и скулы. Но в просвете между ними Лотар видел, как шевелятся ее губы.

Внезапно на орденцев напал смех, слегка нервический, но искренний. Жилос даже хлопнул себя по бедрам, выражая восторг ответом девушки.

Цахор вдруг взревел и бросился вперед, раздавая слепые удары, словно сошел с ума. Да и было, вероятно, от чего. Он привык, что его боятся до оцепенения, умоляют пощадить жизнь, но совершенно не привык, чтобы над ним смеялись.

«Где же у него открытое место?» – соображал Лотар, пытаясь сориентироваться в пластике великана. Но все было в нем функционально, продуманно, и слабых мест не находилось. Мечи орденцев еще несколько раз достали его, но опять без результата, лишь сталь звенела, ударяясь о роговое покрытие, которое невозможно было просто так пробить.

Оказалось, что не один Лотар размышлял об уязвимости цахора. Только, пока он размышлял, Вестос решил поставить эксперимент… Цахор, которому приходилось двигаться быстрее, чем в начале боя, потому что орденцы поднажали, повернулся к нему лицом, Вестос прогнулся и попытался сделать колющий выпад вроде тех, которые так хорошо получались у Стака, – и у него тоже в общем-то получилось. Он пробил оборону Капюшона, его меч прошил кожу комбинезона в паху великана, но дальше…

– Назад! – откуда-то сзади заорал Сухмет, но было поздно.

От неожиданного удара о роговую пластину чудовища Вестос присел, замешкался, и на его беззащитные плечи обрушился левый меч цахора. У орденца еще остались силы, чтобы отпрянуть, но, когда он отвалился, Логир разрубил его плечи до самых легких. Смерть Вестоса не наступила сразу лишь благодаря странной живучести, вызванной действием крэкса.

– Нет! – закричала Ветриса, слепо бросилась к своему другу, но не добежала.

Правый меч цахора описал низкий полукруг, и голова девушки, обдав фонтаном крови Мало и Жилоса, покатилась по брусчатке. «Двое за крохотную долю мгновения», – с болью в сердце сказал себе Лотар.

Глухой удар головы Ветрисы о мостовую вызвал смех из груди цахора. Кроме самого убийства, ему понравилось то, что Вестос купился на самую простую ловушку, которой он пользовался не раз и поймал не одну дюжину простаков…

«Так, я знаю, что делаем, – вдруг ясно отозвался в сознании Лотара голос Сухмета. – Заставьте его двигаться к воротам детинца».

Лотар, кажется, понял, что задумал старик.

Орденцы поднажали, они дрались как сумасшедшие, словно жить им оставалось лишь несколько мгновений… И цахор дрогнул. Он повертелся на месте, получил пару царапин и шагнул в нужном направлении…

«Еще», – потребовал Сухмет.

Мечи орденцев звенели так часто, как капли дождя падают на июньский пруд. Дыхание людей стало тяжелым, глаза заливал пот, руки уже неуверенно удерживали рукояти мечей, три или четыре раза кто-то ошибался, и Логир ловил их на этих ошибках, оставляя на телах людей отметины своими огромными мечами. Но никто не вышел из восьмиугольника нападения, и Лотар решил, что пока это лишь царапины. Орденцы старались, и цахор шел – медленно, шаг за шагом – в нужную сторону. Теперь уже все понимали, что следует делать.

В башне на детинце снова взревел Киноз. Его голос стал слабее, в нем появились тоска, боль, недоумение. Это были почти человеческие чувства. Лотар не смог припомнить, когда Киноз ревел последний раз, но сейчас это было не важно. Расправа Ди с охотником на путников шла своим чередом.

Внезапно Сухмет резко, во весь голос закричал:

– Хо!

Лотар проследил, чтобы все орденцы рассыпались, и лишь потом сам шагнул назад, хотя что можно сделать, если бы кто-то не понял приказания Сухмета, он не знал.