Козий Бог (СИ)

Холодная, восковая, мёртвая плоть. И татуировка стала угольно-чёрной.

"Это не Аня".

Аня пропала в ноябре, но Аня обязательно вернётся. Аня всегда возвращается.

Майор чуть пошатнулся, выпрямился. Всё. Последний взгляд. И закрыть покрывалом. И уйти отсюда поскорее. Всё равно уже не изменить.

"Это мне послание. Это он меня предупредил".

Заглянул в кабинет к Варе.

- Вызови родственников на опознание.

- А вы?

- Я не знаю, кто это.

После Николаев зашёл в архив.

- Нужны дела за последние лет... двадцать, даже двадцать пять.

- Все, что ли? - буркнул архивариус. Очки закрывали пол-лица, под стол неуверенно прятал эротический роман, за спиной в углу - переполненная мусорка, из которой вываливались пустые пакетики от сухариков.

- Только висяки, и те, где подозреваемый всё отрицал. В общем, всё неоднозначное. Убийства только. Всякие драки в клубе или кражи не нужны.

Архивариус вздохнул.

- Вы, кстати, с прошлого раза мне дела не вернули. Так что всё уже у вас в кабинете. Будет здорово, если вернёте, а то вдруг проверка какая нагрянет?

Майор нахмурился. В самом деле, четыре ящика с делами так и стояли у него в кабинете, а архивариус и не спешил их забирать. А что, какого ещё отношения к работе ожидать с такой зарплатой? Как платят, так и работают. Архивариуса просили все дела оцифровать и занести в электронный каталог, но тот судя по всему забыл, как включается компьютер.

- Это вообще-то ваша работа за папками с документами следить, - процедил майор.

Архивариус хмыкнул: и не таких молодчиков прогибал.

- Я поищу, какие дела вы у меня ещё не забрали, - сказал и щёлкнул чайником. Искать остальные дела - да без чая!

Николаев ушёл к себе. Четыре коробки со старыми висяками стояли в углу комнаты, сверху - пустая папка с делом Ани. Сколько майор ни искал, столько лесов ни истоптал, сколько ни мёрз ноябрьскою стужей, сколько ни опрашивал старожилов в деревнях, но так ничего и не нашёл. Ни свидетелей, ни следов, ни автомобиля, на котором уехала Аня. Майор хотел запить с горя, но суровая бабушка, смотрящая с пожелтевшей фотографии, остановила его. "Погублю себя - точно никогда не поймаю эту сволочь". В том, что Аню кто-то похитил, майор не сомневался. Нет, не пропала она в лесу, не утонула в болоте, не замёрзла в сугробе, кто-то умыкнул её, спрятал где-то, зарыл в землянке!

- Я тебя найду, - вздохнул майор. - Но сейчас я должен изловить сволочь с козьими рогами.

Работал до глубокой ночи. Все давно разошлись. Осталась только чашка начальника, на донышке недопитый сахарный чай и сверху высохший чайный пакетик. Раньше чашку мыла Аня Безликова, потом Анфиса Василенова. Теперь чашка ждёт до утра.

- Твою ж налево! - воскликнул майор, едва раскрыв папку с тем самым делом, которое никак не мог вспомнить. И тотчас же захлопнул папку. Много лет майор хотел забыть ту историю. И забыл. Столько лет не вспоминал, а теперь всё заново завертелось! Страшная картина, детский кошмар, пробиравший до дрожи и пота, стоявший сотен бессонных ночей родителям, кошмар вернулся.

Была уже полночь. Приличные люди в это время спят. Но майор ждать не мог. Да и ждать было опасно. Вчерашний труп на железной дороге - а ведь лицо его смутно показалось знакомым! - этот мужчина, когда-то живой, двадцать лет назад сказал майору, тогда ещё мальчику Паше: "Ну-ка, мальчик, отойди. Нечего тебе на такое смотреть. Давай, шуруй отсюда, а я ментам позвоню". И Паша побежал домой, сорвав всего один-единственный василёк на лугу, но этого мало, чтобы с извинениями подарить девочке. И эти страшные отметины, будто рогами прокололи, майор, то есть мальчик Паша, уже однажды видел, а потом забыл, потому что родители не поскупились на хороших психотерапевтов.

Газ в пол, почти сто пятьдесят. Если сейчас деревенская шпана и Женя-Пуля на мотоциклах резко из-за поворота вывернут - то хана.

Через полчаса майор затормозил перед участком Маши. "Она-то, она-то откуда знала?" Калитка, разумеется, заперта. Покричал: "Хозяева! Есть кто?", но только в соседнем доме недовольно мигнул свет. Майору вовсе не хотелось привлекать внимание.

Кинул камешек в дом. Стук. Но Маша и не подумала выйти. Может, наконец, в столицу укатила или откуда она там в белых босоножках на каблуках приехала?

Раздосадованный и на себя, и на Машу, но больше на себя (вот ведь идиот! Посреди ночи притащился!), майор поехал обратно в Зелёномховск.

Свет фар выхватил из темноты оставленный у обочины велосипед. Он лежал на склоне так, что из высокой травы выглядывал только чёрный прорезиненный руль.

Майор затормозил. Кто это ночью катается на велосипеде? Может, днём, кто забыл? Вышел из машины, телефоном посветил на велосипед. Резина на руле в некоторых местах лопнула, обнажая металлический остов; рама ржавая, седло узкое, из грубой кожи, потрёпанное, почти стёршееся. Видел майор такие велосипеды, они у многих старожилов были. Вчера или уже позавчера, когда ехал на железку этой же дорогой, велика тут не было.

Хотел поехать дальше, но решил подождать.

В лесной чащи почудился свет. Прохладный воздух. Поёжился. Вернулся, взял табельный пистолет. На всякий случай.