Козий Бог (СИ)

Паша помнил, что когда-то жил на даче с бабушкой и дедушкой. Помнил, как дедушка раз в неделю ходил в лес и целый день таскал оттуда сухие деревья, складывал их на участке у сарая, а на следующий день колол дрова. Паша всегда зачарованно смотрел, как взмывает в воздух блестящий топор и как опускается, как с лёгким треском надвое раскалывается полено. Паша помнил, как носил бабушке маленькое - большое ребёнку тяжело - ведро с водой, та макала в него тряпку и, стоя на коленях, протирала пол. "Можно я тебе помогу?" - спрашивал мальчик. Но бабушка лишь качала головой: "Это ничего, это я сама. Хочешь - лучше ягодки пособирай". Ещё Паша помнил, что на подоконнике в большой комнате хранились спичечные коробки с блестящими жуками...

Взрослый Паша тряхнул головой, отгоняя неправильные воспоминания. Не было никаких коробочек с жуками. И в этом новом доме тоже не будет.

Паша посмотрел на руки: тряслись. Вдох, выдох, вдох, выдох. Подхватил ведро и вышел на улицу вылить. Выплеснул, обернулся. Маша сидела на пне, подставив закатному солнцу лицо, глаза прикрыла, рот приоткрыла, и по подбородку её полз блестящий жук.

"А ведь раньше боялась, и жуков, и пиявок, и визжала как чумачечная, когда мы...".

- Чёртовы воспоминания, не хочу ничего помнить, - пробурчал Паша.

Вечером уложил Машу спать в пропахшую клопами постель, укрыл старым верблюжьим одеялом, которое нашёл в коробке на шкафу, скрипнул пару раз половицей - "надо починить".

Вышел прогуляться.

Хорошее место, глухое. Здесь их не найдут. Можно перевести дыхание.

Похолодало. Лес тихо шумел на ветру, трава шептала песню. И было так свежо, так прохладно. Паша остановился и сделал глубокий вход. И ему показалось, что он обновляется, что что-то в нём невозвратное происходит. Хотелось остаться здесь навсегда, на ветру у леса, и дышать, дышать умиротворением, пока хватит сил.

Провёл ладонью по колючему стволу облепихи. Шипы окровавились, и кровь сразу же впиталась в кору. Поднёс ладонь к лицу и прижался губами к ранкам. Кровь была сладкая.

В лесу шептало. На секунду показалось, мелькнула тень, но на секунду. Может, то просто деревья на ветру колыхались.

В новый дом Паша вернулся ближе к рассвету, перешагнул через Овода, растянувшегося у порога, прошёл мимо печи, на которой навострил уши рыжий кот, в спальню. Половица скрипнула.

Маша неподвижно спала. Лежала с закрытыми глазами, вытянув руки вдоль тела, обе ладони повёрнуты к телу. Было странно на неё смотреть, перед глазами всё ещё стоял облик Анны Безликовой, вечно серьёзной, вечно бессердечной. Паше казалось, он когда-то любил Безликову, любил и прощал все скандалы, всегда принимал обратно как радостная собачонка, потому что Аня всегда к нему возвращалась, Аня, Анечка, что же ты себя не уберегла?

"Что же я тебя не уберёг?"

Паше когда-то казалось, что и Аня его любила. Но она не любила. Она - безликая, женщина без сердца. У неё была какая-то своя тайная история, которая загнала её в эту глушь. Но никого, кроме себя, она не любила.

"Я был ей просто выгоден. А с этой что мне делать?" - взгляд на Машу. Неживая, почти мёртвая, кукла с ватными ручками и ножками. В темноте тускло поблёскивали глаза. Медленно поднималась и опускалась грудь - дыхание называется.

"Этой я тоже нужен. Когда всё закончится, она уйдёт или останется? Уйдёт или останется?"

Наклонился к ней. Не шелохнулась. Только дышит и смотрит пустотой в пустоту.

Стараясь ничем не скрипнуть, лёг рядом, и тяжело, протяжно вздохнул.

"Ничего, рогатый, с тобой я справлюсь. Больше ты никого никогда не заберёшь".

Паша улыбнулся. Козьего Бога можно не искать, сам найдёт. Козий Бог не забывает тех, кого отметил клеймом.

У Паши тоже была такая отметина. На плече. Нащупал то место, где горела. И та, точно угадав его мысли, укусила, обожгла.

"Сам найдёшь, а я буду готов. Посмотрим, кто кого".

Паша чуть вздремнул, но через несколько часов встал. Маша с открытыми глазами лежала и смотрела в потолок, руки так же вытянуты по швам, левая ладонь повёрнута к телу, правая вывернута наружу.

Паша приготовил ружье, сложил в рюкзак еду и питье. За пояс сунул пистолет и охотничий нож.

- Овод, пошли!

Овчарка с тихим тявканьем засеменила за хозяином.

Паша чуть помедлил, но решил проехать на автомобиле. Остановился на опушке, где с разбитой асфальтированной дорогой пересекалось новое полотно шоссе.

На лугу ветер ласково дул, шевеля тёмно-фиолетовые метёлки. Кузнечики стрекотали в такт ему. Из малинника им отвечала цикада длинной звонкой трелью. Было жарко, и в окрестных деревнях все спрятались в избах. Рабочие, которые разрывали песчаный карьер, бросили грузовики и укрылись под навесом магазина с выцветшей надписью "Квас".

Паша побрёл к магазину, надвинув кепку пониже на лицо, выпил квасу. Ждал.

Григорий Арамисович говорил ловить Козьего Бога на живца. Вот Паша и ловил. Ждал, когда тот придёт за Машей.

А сколько ждать? Наверное, до вечера. Днём он вряд ли появится.

Паша маялся.

Рабочие уже закончили перекур и вернулись к рытью карьера.

Вечерело. Холодало.