Козий Бог (СИ)

Майор помрачнел. Но может, тугодумная стажёр просто не туда свернула и потерялась, а телефон не ловит сеть, тут такое часто бывает. Как-никак глушь, дебри, до цивилизации, то есть до столицы, три часа на электричке, вокруг – одни леса, болота, елани и только несколько городишек, где есть школа и поликлиника. Уж с Василеновой станет заблудиться. Как-то раз майор отправил её в только что открывшуюся у заправки закусочную за кофе. Два часа! Два часа она блуждала не пойми где и вернулась, конечно же, без кофе. Зато потеряла удостоверение и умудрилась порвать понизу форменные брюки.

– Ну, я вас оставлю, если больше не нужен, ― сказал Григорий Константинович.

– Да, спасибо.

– Да, ты проходи в дом, Паша, ― сказал Олег Борисович. ― Машенька как раз еловый самовар поставила. Попьём чайку, расскажешь, что у тебя за дело.

– Мрачноватое у меня дело для чаепития.

В доме стоял запах смолы, свежих дров и хвои. Только если у Григория Константиновича смола имела оттенок тепла и уюта, то у Олега Борисовича – оттенок умиротворения. И одиночества, но одиночества самодостаточного, благородного.

Маша оказалась высокой девицей с волной взъерошенных тёмно-русых волос ниже пояса. Она как раз заталкивала в самовар последнюю еловую шишку. Самовар стоял в центре стола, и Маше пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Наверное, она не была такой высокой, как показалась из-за своей худобы в первую секунду. Ноги у неё были стройные, как у человека, который вынужден много ходить пешком. Белые узкие брюки… Белые! Кто же в здравом уме носит в деревне белые брюки? В них самое то коров доить. Да ещё босоножки на высокой платформе. Пустоголовка, наверняка, похлеще Василеновой.

– Дочка? ― спросил майор.

Маша обернулась. Глаза у неё были огромные и зелёные, цвета чуть пожелтевших листьев смородины.

– Нет, ― рассмеялся Олег Борисович. ― Её дед у меня покупал корма для кроликов, давно это было. А Машенька тоже приходила. С козочками играла. А козочки любили за ней бегать. Веселое было время.

Маша скромно отвернулась. Самовар закипел быстро. Разлила чай. Брала тонкими холёными пальчиками чашки, подносила к кранику самовара, двумя пальчиками, большим и указательным, поворачивала, наливала до краёв, но умудрялась вернуть чашку на место, ничего не расплескав. А на пальцах у неё были тонкие серебряные кольца, почерневшие от времени, ногти острые с модным маникюром. Майор видел, как Анфиса Василенова похожие фотографии в Интернете рассматривала вместо работы. Вот у Анфисы ногти были простые, коротко подстрижены, не крашены, и кожа сухая с трещинками. С Анфисой сразу всё понятно: местная, и на своём месте. А эта Маша?

– Сколько сахару? ― голос её звучал резко, неуклюже, будто она редко им пользовалась.

– Две ложки, пожалуйста.

К еловому чаю полагался пирог с курицей. Майор ещё раз набрал стажёрке. Абонент не доступен. Может, она вообще в Москву укатила? Плюнула на всё и до свидания? А что? С неё станется. Странная она, эта Анфиса. И на работу-то попала по блату через лучшего друга дяди, который по случаю оказался начальником майора. Сам-то майор и его бывшая напарница Безликова были вынуждены честно отучиться, пройти распределение, опыт жизненный и рабочий получить. А Анфиса? В свой первый день пришла в участок в длинном вязаном платье, зимнем, а на улице жара под тридцать. Стоит у двери, потом обливается, войти стесняется, мямлила полчаса, объясняла кто она и зачем. Разобрались. Приняли. В тот же вечер вызвали к местному клубу разбираться с пьяной поножовщиной. Дельце было плёвое, раны поверхностные, свидетелей куча, правда, тоже нетрезвых. Василенова не успела вылезти из машины, как грохнулась в обморок. Потом оправдывалась: во всём виновата духота. Николаев тогда сказал ей пару ласковых и посоветовал одеваться по погоде. Девица обиделась. Рыдала на заднем сиденье, а майор катал её по городу, потому что просто бросить у участка не позволяла совесть, кто обидел – тот и должен успокоить. Ещё Василенова вечно врезалась в дверные косяки, а когда в участке переложили пол, то и вовсе начала спотыкаться на ровном месте. Зато какие вкусные, пахнущие корицей, пирожки по пятницам приносила!

Об этом думал майор, пока пил еловый чай в компании старого товарища отца и незнакомой девицы.

После чая молчаливая Маша распрощалась, взяла два бидона козьего молока и ушла.

– Она тут недалеко, в садовом товариществе живёт.

– Это ей километров пять с бидонами идти-то, ― прикинул майор.

– Ничего. Она так с мая ходит. Говорит, решила на дачу переселиться, и теперь вот ходит. Ну, так что за дело у тебя, Паша?

– Нужна консультация по рогатому скоту, ― майор показал фото покойного. ― На что похоже? Рога же, нет?

– На следы рогов, но большие какие-то, ― нахмурился Олег Борисович, ничуть не испытывая отвращения, будто всю жизнь трупы разглядывал. ― Интересно, как это мужик так напоролся?

– Бык? ― предположил майор.

– Нет, у быков рога по-другому расположены. Это скорее козёл, только рога очень большие… Это всё?

– Вот ещё, ― майор перелистнул фото в телефоне. ― След тоже странный нашёл.