Козлопеснь

Царевичи, невзирая на свою крайнюю разговорчивость, не выказывали охоты обсуждать такие вещи, как кавалерию и деньги, хотя Теор, который надулся и в целом вел себя довольно грубо, все время пытался свернуть разговор на эту тему. Александр, однако, был намерен продлить языковую практику, и когда Теор прямо спросил его, когда мы перейдем к делу, взмахнул рукой и сказал, что завтра или послезавтра, может быть, и состоится некая предварительная дискуссия. У него для нас, сказал он, есть совершенно потрясающий сюрприз, и он не хочет испортить его разговорами о дурацких всадниках. Для Теора это послужило последней соломинкой. Он закинул ноги на кушетку и притворился спящим.

Спустя очень долгое время нам удалось сбежать, отговорившись необходимостью переодеться, и нас повели по длинному коридору внутри городской стены. Марш, длившийся, как нам показалось, весь день, привел нас в комнату размером с целый дом, забитую резной мебелью и серебряной посудой. Я надел лучшие тунику и плащ, погляделся в большой бронзовый кратер (зачем он там стоял, я объяснить не в силах) и постучал в дверь Стратона, чтобы узнать, что будет дальше.

— Что это за сюрприз, как по-твоему? — спросил я.

— Какая-нибудь дикость, — ответил он. — Танец живота, человеческие жертвоприношения, поединки, чтение стихов — с этими людьми никогда не угадаешь. Иногда это невероятно скучный пир, а иногда одно из приключений Одиссея. Как бы там ни было, держи лицо и побольше улыбайся.

Главный зал дворца выглядел так, как я себе всегда представлял главные залы дворцов — длинные столы и скамьи, как у Гомера, и очаг от стены до стены. Потолок был высоким и закопченным, на вертелах жарились кабаны и олень; за всю предыдущую жизнь я не видел столько мяса сразу. Скамьи заполняли огромные, свирепого вида мужчины в грубой шерстяной одежде, увешанные невероятным количеством золотых украшений; они оглушительно шумели. Большинство выглядело как греки, но на них были штаны, как у персов, фригийские войлочные шляпы и тиары, а некоторые по причинам, известным только им самим, носили нагрудники. На мой взгляд все это выглядело очень странно и интригующе, но двое моих спутников нашли зрелище безвкусным и принялись бормотать, что существуют более простые способы заработать себе на жизнь, чем дипломатия — скажем, добыча угля.

Нас, как почетных гостей, посадили с принцами и очень скоро перекормили. Цвет фессалийского общества, похоже, считал, что если что-то шевелится, оно съедобно, а если нет, то нет, поскольку единственным замеченным мной овощем был латук, уваренный до состояния пюре, которое плюхали на тарелки из огромного серебряного котла. Мы пили вино — прекрасное вино с Родоса и Хиоса, подаваемое в бычьих рогах — но сами фессалийцы предпочитали некую липкую черную субстанцию, получаемую, по всей видимости, из забродившего меда. Нам, к великому облегчению, ее не предложили. Если это и есть обещанный сюрприз, думал я, налегая на третью порцию жареной оленины, то могло быть и хуже. Однако все это казалось ужасной тратой хорошего мяса, и я все пытался придумать способ припрятать его под туникой и отвезти назад в Афины.

Через некоторое время обглоданные кости унесли и начались развлечения. Сдается мне, благородных фессалийцев, сидящих под нами, они ужасали не меньше нашего — в Фессалии, мне рассказывали, больше всего любят кидаться костями в самого мелкого из присутствующих, привязав его предварительно к колонне. Так или иначе, царевич Ясон призвал к тишине, ударив по столу кубком, и рев голосов постепенно иссяк, как проколотый мех с водой.

— Мужи Фессалии, — заорал Ясон своим настоящим голосом, — сегодня мы приветствуем трех почетных гостей из Афин, что в Аттике. — Оглушительные приветствия и грохот ударов. — Они прибыли просить у нас помощи в войне со Спартой, что в Лаконике. Они, неуязвимые на море и славящиеся превыше всех своей тяжелой пехотой, просят нас, как друзей, отправить с ними нашу конницу. Что вы на это скажете?

Снова радостные крики, грохот, машущие руки, летящие кости. Пока все это длилось, я наклонился к Теору и спросил, что имеет в виду Ясон, говоря о нашей войне со Спартой. Разве они не слышали о мире?

— Не будь идиотом, — прошептал он в ответ. — Царевичи все прекрасно знаю, но, ясное дело, остальным ничего не говорят. Я не думаю, что большинство вообще понимает, что означает это слово, а тем, кто понимает, оно вряд ли нравится.

— Благодарю вас, мужи Фессалии, — сказал Ясон. — Стало быть, чтобы отпраздновать присутствие среди нас этих трех благородных гостей, я приказываю вам собраться завтра на Зевсовом поле через три часа после восхода солнца. На этом все.

Он уселся; приглушенное бормотание, никто не лупит по столам.

— Дикари, — пробормотал Ясон себе под нос и ухватил жареного кролика, доселе никем не замеченного. — Вы не можете и вообразить, дорогие мои, — произнес он с набитым кроликом ртом, — какая мука жить среди этих варваров. Как я мечтаю снова увидеть Афины — агору, Некрополь...

Александр хихикнул.

— Ты хотел сказать Акрополь, дурень.