Козьма Прутков

Воспроизведем еще раз начало этого анекдота и проследим за той техникой пародирования, которую использует Козьма Прутков для того, чтобы достичь эффекта стилевого перевоплощения и связанного с ним языкового комизма.

Холостой и притом видный из себя инженер, в окрестностях Инспрука (в современном произношении: Инсбрук, Австрия. — А. С.) работы свои производящий (здесь стилизация старинной интонации достигается простой инверсией — перестановкой слов. Мы бы сказали: «…инженер, производящий свои работы в окрестностях Инсбрука…» — А. С), повадился навешать (именно повадился, как лис в курятник, поскольку речь пойдет о сластолюбце. — А. С.) некоего магистера (магистра. — А. С.) разных наук, в ближайшем оттуда местечке проживающего (снова инверсия. — А. С.). Сей (этот. — А. С.), быв (будучи. — А. С.) неуклонно (постоянно. — А. С.) занят всякими вычислениями, своею (свою. — А. С.) бездетную, но здоровьем отличную супругу не токмо (не только. — А. С.) в благородные собрания; ниже (или. — А. С.) на многолюдные прогулки не важивал (старинная форма глагола водить: важивать. — А. С.), да и в дому своем поединком отменно редко развлекал (здесь поединок — любовная схватка, отменно — очень. — А. С.). Инженер, все сие по скорости (быстро. — А. С.) заприметив, положил (решил. — А. С.) обнаружить пред (перед. — А. С.) магистершею (неологизм от магистра. — А. С.), нимало не мешкая, привлекательные свои преспективы (перспективы. — А. С.), дабы (чтобы. — А. С.) на чужой домашней неустройке (отчужденности. — А. С.) храм собственного благополучия возвести (еще одна инверсия. — А. С.).

Приемы, которые применил в этом отрывке Прутков для того, чтобы стилизовать анекдот под усредненный язык XVIII века, как мы видим, состоят в инверсиях — перестановках слов, когда действие, выраженное глаголом или причастием, относится в конец; в использовании архаичной лексики (сей, быв, токмо, ниже); вообще в неком гривуазно-учтивом тоне повествования. Их, этих приемов, тут совсем не много, а художественный эффект (в данном случае комический) достигается вполне.

И напоследок еще один анекдот, название которого легло в основу знаменитого афоризма. Видимо, Козьма Петрович хотел подчеркнуть этим преемственность творчества деда и внука: анекдот деда отжимается внуком до изречения.

«НИКТО НЕОБЪЯТНОГО ОБНЯТЬ НЕ МОЖЕТ

Однажды, когда ночь покрыла небеса невидимою своею епанчою, знаменитый французский философ Декарт, у ступенек домашней лестницы своей сидевший и на мрачный горизонт с превеликим вниманием смотрящий, — некий прохожий подступил к нему с вопросом: „Скажи, мудрец, сколько звезд на сем небе?“ — „Мерзавец! — ответствовал сей. — Никто необъятного обнять не может!“ Сии, с превеликим огнем произнесенные, слова возымели на прохожего желаемое действие».

«Никто не обнимет необъятного» дважды в «Плодах раздумья» повторит Козьма Прутков вослед заделом Федотом Кузьмичом (изречения 3, 44).

Не покушаемся более обнимать необъятное и мы, в данном случае понимая под «необъятным» «гисторическое» наследие деда Федота. Тем более что пришло время вернуться к опекунам, вступившим в пору дерзаний.

Какими были их «труды и дни»?

Глава восьмая НЕ МАЛЬЧИКИ, НО МУЖИ: ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ БРАТЬЕВ ЖЕМЧУЖНИКОВЫХ И ГРАФА А. К. ТОЛСТОГО

Моменты свидания и разлуки суть для многих самые великие моменты в жизни.