Козьма Прутков

Второй парадокс государственного бытия — некая «обратная реакция» — состоит в том, что всегда находятся силы, которые воспринимают смягчение политического режима не как свидетельство духовного роста, а исключительно как слабость власти, якобы вынужденной идти на уступки. Эти силы пользуются расширением свободы не в созидательном, а, наоборот, в разрушительном смысле.

Возникшие в России радикальные группы использовали в борьбе с императором те самые способы, которые так прижились в современном нам мире. За императором устроили самую настоящую охоту. На него был совершен ряд покушений, и в конечном счете 1 марта 1881 года Александр пал жертвой революционного террора.

Более полувека русской истории связано с именами Николая I и его сына Александра II. Это время наполнено массой исторических событий: мятежей и войн, имитаций реформаторской деятельности и подлинными преобразованиями, утеснениями гражданских свобод и небывалым их расширением. Однако если сравнить между собой «сухой остаток» двух царствований, то все-таки в памяти потомков Николай Павлович остался как Царь-охранитель, поддерживавший status quo в России и в Европе, тогда как Александру Николаевичу судьба отвела роль Царя-освободителя, даровавшего свободу крепостным крестьянам и открывшего путь для развития страны.

Это главные итоги их жизней.

* * *

Вот насколько строг и серьезен тот исторический фон, на котором развивались похождения Козьмы Пруткова. В одной из своих ипостасей (государственного чиновника) он имел прямое отношение к официальной России — к России Высочайших манифестов, реформ и указов; казенных учреждений и служебных иерархий; генеральских квартир и орденов за любоначалие и беспорочную службу; к России Петербурга.

Но в жизни — даже самой регламентированной — всегда есть место шалости. И другой своей ипостасью (литератора) он самым непосредственным образом пародировал первую ипостась (чиновника), поскольку вместо поэта как «вольного сына эфира» являл собой благонамеренного сочинителя, ставившего самому себе в пример господ булгариных и федоровых — известных литераторов и одновременно самоотверженных тружеников Третьего отделения. Иначе говоря, Козьма Прутков занял своеобразную позицию — лакейски прислуживая власти, он в то же самое время над нею потешается.

Юмористическая ниша, созданная Неёловым, Мятлевым и другими, не могла пустовать долго. Однако из всех смельчаков, которые отважатся ее заполнить, именно Козьма Прутков, при всей своей симпатии к прижизненной бронзе и мраморным бюстам, окажется самым пластичным, самым естественным и живым. Но до этого нам предстоит еще «дочитаться», обратившись к детству и юности его опекунов — тех, кто создаст выразительный образ пиита, закинувшего за плечо вольно льющиеся складки широкой альмавивы.

Глава третья ШАЛУНЫ: ЮНЫЕ ГОДЫ БРАТЬЕВ ЖЕМЧУЖНИКОВЫХ И ГРАФА А. К. ТОЛСТОГО

Не поступай в монахи, если не надеешься выполнить обязанности свои добросовестно.

Как бы ни довлела над нами «злоба дневи», как бы ни складывались внешние обстоятельства, какими бы неблагоприятными ни были небесные знамения, каких бы земных или космических катаклизмов ни ожидали встревоженные народы, но, по счастью, у каждого человека есть свой внутренний мир, своя тихая гавань, именуемая понятием частная жизнь. Правда, случается, что и в этой гавани штормит, и здесь вскипают страсти — да еще какие! — и все-таки это переживания частной жизни, далекой от терзаний внешнего мира. Именно в ней — в жизни персональной, заповедной — происходят главные события личного со-бытия: любови, свадьбы… здесь рождаются дети… отсюда уходят в иные миры…

Между двумя сторонами жизни — официальной и личной — сплошь и рядом возникают необходимые и неизбежные компромиссы. Один из них — институт опеки.

По В. И. Далю, опека — «надзор, установленный законом, над лицом, имуществом его, в известных случаях: по малолетству владельца, по несостоятельности его, по безрассудству, сумасшествию…»[75]. Так личная жизнь опекаемого становится общественной заботой его опекунов. Что касается Козьмы Пруткова, то в такой опеке он вовсе не нуждался, будучи и взрослым, и состоятельным, и вполне в своем уме. Опека, учиненная над ним его доброхотами, носила характер фигуральный, иносказательный. Это была творческая опека опытных литераторов над новичком, делающим первые шаги на литературной ниве. Но поскольку опекуны создали новичка как автора-персонажа, то прежде, чем говорить о нем, остановимся на них, ведь описание их жизни составляет неотъемлемую часть жизнеописания самого Козьмы Петровича.