Козни качка (ЛП)

— Ладно, дай мне пару минут. Я выйду на улицу, чтобы разобраться с этим дерьмом. — Мы стукаемся костяшками пальцев. — Сбегай наверх, ладно? И принеси мою чертову куртку из комнаты Амадо.

Я не буду лгать, мой пульс учащается, когда я толкаю входную дверь бейсбольного дома. Девушка действительно стоит на крыльце, прислонившись спиной к опорной балке, а ее друзья толпятся вокруг Джонатана Бринкмана.

Ее едва можно узнать.

Сегодня холодно, и она одета по этому случаю в джинсы, куртку и темно-серую вязаную шапочку, надвинутую на длинные темные волосы. Это такая вязаная шапочка, в которой можно кататься на лыжах или санках. Или надеть в путешествие по замерзшей долбаной тундре. Или когда вы думаете, что могли бы провести всю ночь на холодном крыльце.

Она стоит, облокотившись на перила, и ни капли удивления не отражается на ее лице, когда я толкаю сетчатую дверь и спускаюсь на крыльцо.

Мой рот, черт возьми, растягивается в ухмылку, когда мы встречаемся глазами, ее брови поднимаются под теплой шапкой. Она покачиваются в мою сторону, когда поднимает две руки, покрытые варежками, посылая мне маленький, полный надежды, взмах.

Она дерзкая.

Я приветствую Бринкмана ударом кулака, и подруги членоблокатора оживляются, когда видят меня, две пары глаз, сияющих от интереса и чрезмерного энтузиазма. Возможно, потому, что я — свежее мясо, в которое можно вонзить их когти, гоняющиеся за бутсами.

Я пожимаю плечами: я здесь не для них.

Я приподнимаю подбородок, глядя на девушку.

— Милое пальто. Выглядит красиво и утеплено. Теплее, чем одежда на прошлых выходных.

— Так и есть. Я порылась в своем шкафу в поисках этого — ну, ты знаешь, на всякий случай.

Троица на крыльце вместе с нами выбрала именно этот момент, чтобы сбежать. Бринкман и две блондинки протискиваются через сетчатую дверь в дом, не останавливаясь, не оглядываясь — не проверяя, идет ли за ними их подруга.

— Я вижу, ты не послушался моего совета. — Она скользит взглядом по моей груди, приподняв брови. — Где твоя куртка?

— Скоро будет.

— Неужели?

— Да. Я заказал её, когда они пришли и сказали мне, что ты здесь.

— Заказал? Что это значит?

Я высокомерно ухмыляюсь:

— У меня есть кто-то, кто сделает это для меня.

— Ну, уж конечно.

Она тоже собирается ухмыльнуться, но улыбка исчезает с ее лица, когда — словно по сигналу — Тони Китс резко врывается в дверь, сунув мою куртку в протянутую руку.

Мои пальцы смыкаются вокруг неё.

Мои плечи вжимаются в неё.

Большие пальцы засовываю в карманы, и я выпячиваю бедро, позируя. Нахально.

— Бум! Куртка.

Ее рот открывается и закрывается.

— Поразительно. Это было…

— Потрясающе? Удивительно?

Я кручусь на каблуках по кругу, как будто ей нужно больше доказательств того, что я задира.

— Да. — Теперь она смеется, теребит шапку, натягивая ее на уши. — Конечно, это один из способов выразить это.

Она делает несколько неуверенных шагов вперед, нацеливаясь на дверь за моей спиной.

— Эй, эй, эй, не так быстро, — говорю я, поднимая руку, не давая ей двинуться к двери, при этом чуть не сбивая ее с ног. Рука скользнула по шершавой ткани ее пальто. — Куда это ты собралась?

Она водит глазами вверх и вниз по моему телу, прежде чем бросить виноватый взгляд вниз, на темный двор. Вздыхает.

— Вот именно, посмотри хорошенько, где ты проведешь еще одну ночь. — Мои руки широко распахиваются, обводя крыльцо. — Потому что мы собираемся провести еще одну ночь на улице.

«Что, черт возьми, со мной не так? Впусти ее, черт возьми».

— Мы?

— Да, все указывает на то, что ты не можешь вернуться внутрь.

Лжец.

— Они действительно не впустят меня?

«Они бы впустили, но тебе не нужно этого знать».

— О. — У нее тихий голос. — Я вроде как надеялась…

— Сегодня не твоя ночь, детка — слишком много людей внутри.

«Заткнись на хрен, Роуди. Зачем ты это делаешь? Просто впусти ее внутрь, чтобы тебе не пришлось стоять здесь с ней — дай ей то, что она хочет».

Она пришла на вечеринку.

Она пришла не для того, чтобы стоять с тобой на гребаном крыльце.

«Но что, если для этого? Она не… она ни разу не приставала к тебе. Заткнись на хрен, идиот».

Господи Иисусе, теперь я спорю сам с собой.

— Мне очень жаль, членоблокатор, все уже решено.

Мной. Потому что я эгоистичный засранец.

Ее руки касаются моей груди, когда она скрещивает их. Она стоит ближе, ее подбородок возмущенно вздернут.

— Если мы собираемся стоять здесь, не мог бы ты не называть меня членоблокатором? Мы оба знаем, что это унизительно.

Она права — называть ее блокировщиком членов унизительно, но внезапно я становлюсь восьмилетним мальчиком на детской площадке, который не знает, как вести себя перед симпатичной девушкой. Я в четырех секундах от того, чтобы дернуть ее за волосы.

Не говоря уже о том, что если бы моя мать услышала, как я называю ее членоблокатором, она бы метафорически надрала мне задницу прямо на следующей неделе.

— Извини. — Я сглатываю. — Есть правила, которым ты должна следовать, если собираешься стоять на этом крыльце со мной, и не быть нахальной — одно из них.

— Тогда это будет очень долгая ночь для нас обоих. — Ее рот морщится.