Козни качка (ЛП)

Я заглядываю между нашими телами, моя рука на ее тазу крепко прижимает нас друг к другу, круг за кругом мой мозолистый большой палец скользит по ее киске.

— Ты так хорошо чувствуешься, детка. — У меня почти не осталось воздуха в легких.

Я чувствую, как мое лицо искажается, и мне кажется, что я в ужасе — она такая чертовски тугая. Так крепко сжимает меня.

Мечта.

Круг за кругом.

— Тебе это нравится?

Она кивает, закусив губу.

— Тебе это нравится?

Еще один кивок, и ее голова бьется о подушку — фантастический знак. Она кончит, даже если это убьет нас обоих.

Я хочу врезаться в нее так сильно, что мои ягодицы напрягаются, самоконтроль — единственное, что удерживает меня.

Тихий секс никогда не был моим стилем — я люблю громкий, грязный и жесткий, — но есть что-то, что стоит упомянуть — это у нас с ней есть сейчас, здесь, в этот момент.

Это больше, чем физическая связь, потому что я люблю ее.

Затем происходит нечто невероятное.

Глаза Скарлетт расширяются, на этот раз не от боли, а от удовольствия. Щеки пылают, сиськи подпрыгивают, когда я толкаюсь чуть сильнее, большой палец все еще работает на горячей кнопке между ее ног.

— Ох… — стонет она.

Снова стоны, голова откинута назад, руки вцепились в подушку.

Да… да.

Блядь. Да.

Мои бедра поворачиваются. Таз врезается.

— Стерлинг…

Выражение ее лица совпадает с моим. Замешательство.

Безумие.

И это волшебно, когда она кончает. Я никогда не забуду выражение ее лица, или звуки, которые она издает, задыхающиеся шумы и стоны, близкие к агонии.

Восхитительно.

Я люблю тебя, Скарлетт.

ПОНЕДЕЛЬНИК

Скарлетт

В нашей каюте слишком темно, шторы задернуты, и я едва различаю фигуру Роуди, который натягивает спортивные шорты в углу комнаты, пытаясь не разбудить меня, но терпит неудачу, когда натыкается на небольшой кофейный столик.

Черные сетчатые шорты с красными полосками по бокам. Облегающая майка. Белые носки. Черные кроссовки.

Он собирается свести с ума всех женщин в тренажерном зале.

Даже в темноте он выглядит горячим.

Я перекатываюсь к нему, упираясь подбородком в сгиб руки.

— Сколько сейчас времени?

Он садится на край матраса и гладит меня по спине. Наклоняется, чтобы поцеловать мое голое плечо.

— Шшш, детка, спи. Я не хотел тебя будить.

Затем его губы целуют мой висок, рука скользит под простыню и скользит по моей талии. Он такой большой и теплый, и я хочу прижаться к нему, уже скучая по нему.

— Не уходи. — Я потягиваюсь и тянусь к нему.

— Возвращайся спать. — Еще один поцелуй в мою обнаженную кожу. — Я уйду ненадолго, может быть, на пару часов.

Два часа!

— Я приму душ в спортзале, а потом разбужу тебя утренним сексом после тренировки.

— Но я уже проснулась. — Я зеваю, перекатываясь на спину.

— Подумай вот о чем, — напевает он в темноте. — Я получу лучшую тренировку, зная, что моя награда — оргазм. Сделай мне одолжение и будь голой, когда я вернусь.

Я уже голая под этими одеялами, ни один из нас не потрудился одеться после секса прошлой ночью; наши пижамы даже не добрались до вечеринки.

— Если только, — он проводит пальцем по моему животу, обводя пупок, — Ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя, прежде чем уйду?

Я стону от боли, но ненасытная.

Его рука снова поднимается вверх, нежно поглаживая грудь.

— Черт, мне не следовало прикасаться к тебе. — Роуди наклоняется ко мне и целует в щеку, где у меня ямочка. — Может, мне лучше раздеться и остаться?

— Нет, тебе лучше идти. Ты будешь жалеть об этом весь день, если не сделаешь этого.

Мы смотрим друг на друга в почти полной темноте, только тонкая полоска света пробивается сквозь шторы. Он знает, что я права, и пожалеет, если не пойдет.

— Обещай, что будешь здесь через два часа, когда я вернусь.

— Только пять часов. — Я потягиваюсь, как кошка. — Я не собираюсь выпрыгивать из постели.

— Ладно, я потороплюсь. — Он встает, нависая надо мной. — Никуда не уходи.

Я зеваю.

— Даже не мечтаю об этом.

Вместо этого я вижу его во сне.

Сон о той ночи, когда мы встретились; только на этот раз, когда он выводит меня с вечеринки, он держал меня за руку. На этот раз, когда я следую за ним на крыльцо, на качелях стоят лавандовые розы, их аромат доносится до моего носа. Они раскачивается взад и вперед на ветру, цветы падают на пол, один за другим, лепестки разлетаются на ветру.

Когда я дотягиваюсь до руки Роуди, он исчезает, уступая место высокому, нависающему над нами человеку…

Я резко просыпаюсь, лежа на спине и уставившись в потолок.

Снаружи уже светло, солнце яростно пробивается сквозь шторы. Этот единственный луч света ослепляет, поэтому я поворачиваюсь к двери.

Медленно поднимаюсь, перекидываю ноги через матрас.

Пространство между моими бедрами болезненно ноет. Я проверяю свои ноги, прежде чем встать.

Не очень хорошо, но и не ужасно.

Стерлинг еще не вернулся, но скоро вернется, поэтому я встаю и ковыляю в ванную.

Когда я писаю, это обжигает, и я съеживаюсь, вытирая немного крови. Смотрю на туалетную бумагу в моих руках — на кровь и на то, что означают эти красные пятна: я больше не девственница.