Козни врагов наших сокруши...

Вот еще исторический пример того, как наши предки - иноки смотрели на дело ратное. Всем известно, как защищала себя обитель преподобного Сергия в достопамятные дни 1 6-месячной осады от литовцев и поляков в 1 608-1 61 0 гг. Спустя девять лет после осады прибыл в Москву Иерусалимский патриарх Феофан. Он посетил Лавру Сергиеву. Святитель пожелал видеть старцев, защитников Лавры. Одобрив и благословив подвиг всей братии, в особенности он пожелал беседовать с теми иноками, которые во время беды ратной дерзнули возложить на себя броню и с оружием в руках сражались против врагов. Преподобный Дионисий, тогдашний настоятель Лавры, принял было это желание с недоумением; но подвижники брани добровольно вызвались: "Яви нас, отче, владыке нашему; буди все по воле его". Ясно, что и тогда вопрос о том, может ли инок с оружием в руках защищать отечество, тревожил совесть строгих иноков. И были представлены патриарху более двадцати иноков, среди коих первым был Афанасий Ощерин, "зело стар сый и весь уже пожелтел в сединах".

Патриарх спросил его: "Ты ли ходил на войну и начальствовал над вои мученическими?" Афанасий ответствовал: "Ей, владыко святый, понужен был слезами кровными". Патриарх спросил еще: " Что ти свойственнее, иночество ли в молитвах особо или подвиг пред всеми людьми?" Афанасий, поклонясь, ответствовал: "Всякая вещь и дело, владыко святый, во свое время познается: у вас, святых отец, от Господа Бога власть в руку прощати и вязати, а не у всех; что творю и сотворих - в повелении послушания". И, обнажив седую голову свою, наклонился к патриарху и, показывая ее, сказал: "Известно ти буди, владыко мой, се подпись латынян на главе моей от оружия; еще же и в лядвиях моих шесть памятей свинцовых обретаются; а в келлии сидя, в молитвах, как можно найти было из воли таких будильников к воздыханию и стенанию? А все се бысть не нашим изволением, но пославших нас на службу Божию". Патриарх, без сомнения удовлетворенный дознанием, что над воинственным одушевлением тем не менее господствует дух иноческого благочестия, смирения и простоты, благословил старца, целовал его "любезне" и прочих его сподвижников отпустил с "похвальными словесы". (См. Житие преп. Дионисия Радонежского чудотворца, написанное Симоном Азарьиным.)

Итак, в то время, когда мирские люди вольною волею могут идти в ряды войск на защиту отечества, и это справедливо признается великим подвигом, награждаемым и здесь, на земле, от Царя земного, и там, от Царя небесного, - восприявшие монашеское пострижение могут идти на свой подвиг только за святое послушание, ведь монах уже отрезал свою волю вместе с своими волосами, ведь у него нет своей воли так же, как у его мантии нет рукавов, как же он может распоряжаться собою? А в духовной жизни даже и добровольный вызов на подвиг, хотя бы и с благословения игумена, не всегда бывает безопасен для монаха: "Не вернешься, брат, в келлию таким, каким вышел из нее", -говорит мудрость монашеская. Тем паче следует это сказать об обители.