Козырь в рукаве (сборник)

— Ты понимаешь, я человек общительный, поболтать люблю. А у вас тут скучновато.

Беня вошел следом, прикрыл дверь, опустился около нее на корточки.

— Нравишься ты мне, Юрьевна, — он ухмыльнулся, — не трусишь, истерик не устраиваешь, как некоторые… — Браток осторожно потрогал чуть заплывший глаз. — Хотя кота твоего, в натуре, пришить надо.

Последнюю фразу я сочла нужным оставить без внимания.

— Ты мне тоже нравишься, Беня, по-своему, — сказала я совершенно искренне. — А что, Иринка истерики устраивала? Что-то с трудом верится.

— Девка-то ваша? — Беня зевнул. — Да не-е, она, это, гордая. Только билась со всеми, покруче твоего кота. Пришлось успокоить.

Я достала сигарету, закурила.

— Как это?

— Да доктор наш вкатил ей чего-то, я не врубаюсь в эти дела.

Я удивилась:

— У вас что, есть доктор?

— А то как же, — Беня обиделся. — Мы че, в натуре, хуже других?

— Только я не поняла, — я постаралась сделать свой голос более естественным, — за что ее… того? — Я сделала выразительный жест.

— А-а-а, — Беня почесал голую ступню, — она сказала, всех ментам заложит, вот Лысый и распорядился. Только инженер, любитель хренов, чуть с тобой не прокололся.

— А почему «инженер»? — полюбопытствовала я.

— Так он инженер и есть. Пятнадцать лет вкалывал, пока их не разогнали. Тогда Лысый его и подобрал.

— А что же такое дело любителю поручили? — поинтересовалась я как бы между прочим.

Беня ухмыльнулся:

— Так она ж у него бумаги умыкнула.

Так, кое-что прояснилось. Осталось выяснить, что это за бумаги и почему решили, что они должны быть у меня. Я внутренне помолилась, чтобы Беня продолжал трепаться и дальше.

— А что…

Но Беня наконец сообразил, что и так наболтал много лишнего.

— Слышь, подруга, ты че-то слишком любопытная, — он встал.

Я улыбнулась настолько широко и дружелюбно, насколько смогла, едва не вывихнув при этом себе челюсть.

— Так ведь у каждого своя работа. Шеф-то твой здесь, что ли?

— А тебе что? — спохватившись, что наговорил вагон и маленькую тележку, Беня всерьез разозлился.

— Как это что! — возмутилась я. — До утра мне тут сидеть, что ли? Я хочу знать, когда смогу с ним пообщаться.

— Шеф общается, когда сам считает нужным, — хмуро бросил Беня, выходя из комнаты.

Оставшись одна, я снова приуныла. Не то чтобы было страшно, за прошедшие сутки мой организм выработал столько адреналина, что для страха просто места не осталось, но сидеть здесь взаперти мне совершенно не нравилось, кроме того, я ужасно беспокоилась за Фимку. А расспрашивать о нем Беню я не рискнула.

Я выкурила еще одну сигарету, скинула ботиночки, свернулась калачиком на матрасе, положив руку под голову. Спать мне не хотелось, однако, погрузившись в размышления, незаметно для себя я задремала.

— Шеф, да она дрыхнет! Во дает! Эй, Юрьевна, просыпайся, в натуре.

Открывать глаза не хотелось. Я собралась с силами и разлепила веки. Сначала, кроме жизнерадостного Бени, я никого не увидела, затем он отошел в сторону. Человек в дверном проеме казался рядом с Беней подростком, он был худой и сутулый. Большая голова на тонкой шее смотрелась неестественно, напомаженные жидкие волосы открывали две большие залысины.

Рука под головой затекла. Я села, поджав ноги, и начала растирать плечо.

Человечек поморщился.

— Беня, сколько раз тебе говорить, не называй меня шефом, — скрипучий голос звучал противно.

Незнакомец мне сразу не понравился. Он прошел в комнату, огляделся, пощелкал пальцами.

— И принеси мне стул.

Беня с готовностью выскочил из комнаты. Я уставилась на гостя с неприязнью. Он заложил руки за спину и принялся холодно меня рассматривать, покачиваясь с носка на пятку. Его дорогие туфли были на каблуке, высотой не меньше пяти сантиметров. Результатом осмотра он, видимо, остался недоволен, потому что скривил тонкие бледные губы и проскрипел:

— Здравствуйте, Ольга Юрьевна, рад познакомиться.

Я помолчала, состроила мину, надеюсь, еще более противную, чем у него, и отозвалась в тон:

— Не могу ответить тем же.

Гость поджал и без того тонкие губы, покачал головой.

— Мне жаль, что с вами так обошлись. Я пришел лично выразить свое сожаление и принести извинения, — он отвесил легкий поклон.

Я ответила ему презрительным взглядом, закурила сигарету, язвительно произнесла:

— Ваша вежливость не знает границ.

Влетел Беня со стулом, услужливо поставил его поближе, задев при этом светлые брюки своего дражайшего патрона. Физиономия последнего перекосилась еще больше, он медленно осмотрел штанину, сел и картинно стряхнул с брюк несуществующие пылинки. Беня, виновато опустив голову, вытянулся по струнке позади стула.

— Извините, шеф, так получилось, — пробормотал он.

Мне стало его жалко.

Патрон досадливо покосился в его сторону.

— Нет в тебе культуры, Беня.

Я едва не рассмеялась. Кажется, этот огрызок претендует на образец поведения.

Человечек перевел на меня глаза, натянуто улыбнулся. Его улыбка была такой же фальшивой, как и манеры. С такой улыбкой только цианистым калием бутерброд посыпать.