Козыри мсье Венса

— Ну! — воскликнул Анжо, и к нему вдруг вернулась его подозрительность. — Агент по сбыту свечек, особенно если у него такая внешность, как у тебя, дорожит своей клиентурой и не посещает притоны!

— Я и не посещаю! Я искал Фредди.

— С какой стати?

— Чтобы… чтобы намылить ему шею! — Лицо Мартена вдруг приняло упрямое выражение. — Пусть он торгует наркотиками и шлюхами, если ему так хочется, но пусть не мешает мне продавать мои свечи!

Не говоря ни слова, Анжо посмотрел на него и пожевал потухшую сигару. Он явно с трудом переваривал свое разочарование.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросил он. — Пожурить его?

— Да… для первого раза.

— А если он пошлет тебя куда подальше?

— Я… я пущу в ход другие аргументы.

— Какие?

— Это уже мое дело.

Вначале Анжо не верил своим глазам, теперь — ушам.

— Один совет, братан! — произнес он, выплюнув изо рта сигару. — Прибавь обороты, или — даю тебе слово Анжо — я прикончу его вот этими руками… и тебя впридачу, каким бы ты ни был сенбернаром!

Мартен Доло, похоже, не придав значения угрозе, излагал дальше:

— Знать бы только, где его найти!

— Продолжай в том же духе: ищи его во всех злачных местах! — язвительно посоветовал Анжо. — И еще одни совет: убеди его продавать свечки, если не хочешь, чтобы одну из них вскоре поставили за упокой его души!

Мартен Доло с трудом поднялся.

— Я постараюсь, мсье Анжо. Вы знаете, в сущности, Фредди не такой уж плохой парень… Надо только знать, как к нему подступиться.

Анжо охватил запоздалый гнев:

— Минутку! Где, в конце концов, доказательства того, что ты не врешь? Что вы с ним не снюхались?

— Снюхались?

— Ну… что вы с ним не заодно… не сообщники. Вот так будет лучше!

Мартена осенило:

— Позвоните в епархию и попросите к телефону монсеньора Бьенвеню, расспросите его обо мне…

— Разве я похож на человека, который может вести беседу с монсеньором?

— Вы могли бы также позвонить аббату Шамуа. Но не сейчас, конечно. Он уже спит. Завтра…

Анжо глухо зарычал:

— Ты что, издеваешься надо мной?.. Предупреждаю, что это дорого тебе обойдется…

— И в мыслях этого не было, мсье Анжо. Я не очень склонен к шуткам. Мое предложение имело единственной целью доказать вам свою полную лояльность.

Анжо, не желавший продолжать разговор, нервно нажал ногой на кнопку звонка, спрятанную под ковром.

— Ладно, братан, ты выиграл… по крайней мере, первую партию, — сказал он в раздражении, когда вновь вошли человек с перебитым носом и его приятель. — Я велю тебя проводить, мне очень не хотелось бы, чтобы ты заблудился по дороге!

Оба типа смотрели на Анжо с изумлением.

— Хорошенько взгляните на него! — сказал Анжо. — И в следующий раз достайьте сюда кого нужно… Этот балбес не Фредди, а его братан! Братан, торгующий свечками, и среди его покупателей есть монсеньоры! Понимаете?

Между тем Мартен Доло застегнул пальто, надел котелок и, вызволив чемодан и зонт, взял их в левую руку.

Выходя, он обернулся.

— До свидания, господа… Вы позволите?

Человек с перебитым, носом не увидел удара. Но он его почувствовал.

Дверь уже давно закрылась, а он все еще продолжал сидеть на ковре, скрестив ноги по-турецки и потирая подбитый глаз.

— Этот малый — агент по сбыту свечей? — недоуменно спросил он. — Скажите лучше — специалист по высеканию искр!

VI

— Вам сдавать, Доло! — резко напомнил Жорж д’Ау, ставя на стол свой пустой стакан.

Дым от сигарет заколакивал свет, который отбрасывали торшеры, плотные драпировки из светло-коричневого бархата приглушали уличные звуки. Старинная мебель, обюссоновские шпалеры, изящные антикварные вещицы. Но что поражало посетителя и приковывало его внимание, едва он входил в помещение, так это замечательный женский портрет в испанском стиле: глаза цвета топаза, едва уловимая улыбка монашенки, уступающей соблазнам века, или женщины, осознающей свою привлекательность, декольте, обнажившее начало молочно-белой груди, некстати ограниченное внизу рельефной рамой картины.

— Здесь нечем дышать! — вновь заговорил Жорж д’Ау. — Откройте окно, Ясинский!

Он не просил, он приказывал.

Борис Ясинский встал и открыл окно. Поношенная одежда, чересчур длинные волосы, округлый подбородок и печальный рисунок губ делали его похожм на чиновника, чьи честолюбивые помыслы не оправдались.

— Хорошо, — пробормотал Жорж д’Ау, когда Ясинский сел на место, не говоря ни слова. — Что вы делаете?

Жоржу д’Ау не было сорока лет, но различного рода излишества не прошли для него бесследно. Седые виски, темные веки, несогласованность движений. Добавьте к этому нагловатую бесцеремонность мужчины, избалованного женщинами. «Я пью, потому что у меня слабое сердце, — любил повторять он. — А слабое сердце у меня оттого, что оно не занято».

— Пас! — сказал Ясинский, бросая карты.

Он проигрывал с самого начала вечера: ему меньше везло, чем другим, а главное, у него было меньше денег. За каким чертом его туда понесло?

— Что вам нужно, так это кольт! — пошутил Фредди Доло. — В покере удача приходит только к тому, у кого есть кольт. Дальше! — добавил он, подтолкнув пальцем стопку жетонов, которая рассыпалась на полпути к банку.