Козырная карта

В ЗАГСе нас «завалили» цветами и поздравлениями. Как положено, сфотографировали и повезли в ресторан. На вопрос Ланы: «А разве мы не поедем кататься по городу?» — за Володю ответил Николай. «Чего мы забыли в городе?» Лана лишь хмыкнула. По мобильнику с нашей машиной связался Кирилл. Видимо, он ехал с моими подругами, и они задали тот же вопрос. Через 5 минут мы уже были на Красной площади, где прогулялись вместе с камерой и всей компанией. Затем побывали на Воробьевых горах, где Володю заставили нести меня на руках. Короче, на видео и фотографиях было запечатлено так много всего, что придраться к нам по поводу несоблюдения ритуалов было невозможно.

Лишь через неделю мы все пожинали первые плоды своих стараний, когда в центральной газете вышла статья о молодом и перспективном кандидате в депутаты, у которого не только «голова на плечах и прочный бизнес, но и крепкая опора за спиной — это его любящая красавица жена».

Часть 2. Жизнь после

Не скажу, что моя жизнь была раем. У меня была масса свободного времени. Я занималась домом, хозяйством, общалась с прислугой, составляла меню на приемы, старалась быть дружелюбной с каждым в этом доме: с телохранителями, водителями, присматривалась к Володе. Я видела мужа нечасто, но, когда он бывал рядом, пыталась «раскусить» его: чем он живет, чем дышит, — ведь я так мало его знала. Тоже я делала по отношению к Мише — Доктору. Это была самая загадочная и темная фигура в доме. Наверное, он мог говорить только с хозяином, как я называла Володю. На меня он смотрел как на необходимый предмет обстановки, отвечая односложно «Да», «Нет», «Не могу сказать» на все мои вопросы. Кроме забот по дому я проводила время с новыми подругами — женами коллег Володи; мы ездили в бассейн и тренажерный зал. По их совету, 2–3 раза в неделю посещала косметолога и парикмахера, изредка бывала в магазинах (хотя это была обязанность других людей). Вечерами читала книги в Володиной библиотеке, смотрела телевизор или гуляла по саду. Это тоже стало для меня отдушиной после недавних бурных событий. Сад был ухоженный, а сейчас, осенью, когда листва уже опала и шуршала плод ногами, мне было тихо и уютно. Его тишина и умиротворение успокаивали. Там же в саду, я познакомилась с Семенычем — садовником, пожилым, но еще довольно крепким мужчиной, который увидел во мне дочку и относился ко мне соответственно. Я свободно заходила к нему во флигель, пристроенный сзади дома; Семеныч разводил огонь в камине, и мы молча сидели, глядя на огонь; или Семеныч рассказывал истории из своей насыщенной событиями жизни, и я удивлялась, какой витиеватой может быть судьба обычного человека.

Но все же, меня не покидало чувство одиночества. После свадьбы Володя не стал мне ближе. Мы встречались во время обеда или ужина у нас дома, на различных приемах, приглашая гостей к себе или выходя в свет. Мы мало говорили. Володя вел себя вежливо, галантно, можно даже сказать, заботливо; это создавало впечатление счастливой супружеской пары. Но все эти мероприятия были лишь показной ширмой нашей безоблачной семейной жизни. Вне этих событий мы почти не общались, не говоря уже о ночах. Все соответствовало полностью статьям в брачном договоре, составленном нотариусом и подписанным нами. Все в нем сводилось к следующему: верная жена, заботливая хозяйка и никаких сексуальных отношений и имущественных претензий с моей стороны в случае расторжения брака.

Впрочем, меня это не волновало. Я не думала о том, где проводит ночи мой муж. Однако мне хотелось побольше внимания с его стороны, немного искренности и тепла, ну, и какой-то большей деятельности для себя. Но никто не обременял меня делами. Я жила сама по себе, а Володя и его сотоварищи — сами по себе. Мне было скучно и одиноко.