Козырные валеты

— Можно вякнуть младшему? — Станислав сел на ничейный стол. — Решение в ту ночь было, только мы оказались к нему не готовы. Генерал прав, цейтнот давил, требовал действия. А правильное решение состояло в бездействии. Надо было тихо подойти и обложить дом. И ждать. Хорошо рассуждать сегодня, а ночью, получив горячую информацию, не зная, в доме валеты или нет, все чесалось, пистолет рвался в ладонь. На данной дороге нам не светило. Два высоко классных стрелка в квартире. Если бы они пошли на огневой контакт, то двух, а то и трех человек уложили бы в первую же минуту.

— Легко быть сильным задним умом, — голос Гурова дрогнул.

— Петр Николаевич не мог, находясь в стороне, принять верное решение! — Станислав повысил голос. — Я не мог потому, что мне не дано. А тебе, Лев Иванович, извини, дано, и ты мог, но не сделал. А мы тебя, между прочим, любим не за голубые глаза. За то, что тебе Бог дал, нас обделив. Так что, если по-честному, то я сказал. И если валеты из России не ушли, они за тобой, Лев Иванович.

— Суров ты, Станислав, сил нет, — Гуров криво улыбнулся. — Я согласный.

— А куда ты денешься? — Станислав тон сбавил, но хватку не ослабил. — Грузят на того, кто тащит в дождь и в темень, а не на того, кто под солнышком и посуху враскоряк стоит.

— Не повторяйся, я с первого раза понимаю! — огрызнулся Гуров. — Мне нужен сыщик, а не проповедник.

— А мне нужны друзья! — Станислав соскочил со стола, шагнул к своему месту. — Иди, генерал, работай.

— Спасибо, что разрешил. — Орлов поднялся, вытащил грузное тело из-за стола. — Лева, пригласи в гости, хочу у тебя на кухне посидеть, рюмку выпить, — и, скрипнув половицами, Орлов вышел из кабинета.

— Извини, Лев Иванович, — сказал Станислав. — Петра требовалось разгрузить.

Гуров посмотрел в простоватое лицо друга и в который раз подумал, что пуд соли с человеком съесть можно, а понять его до конца — дело посложнее.

* * *

Гуров сидел на скамеечке, осматривал прохожих, которые в погожий августовский вечер шли неторопливо. Сыщик видел свое парадное и машину, стоявшую чуть в стороне. Приятно жить и осознавать, что в данный момент пуля не шлепнет — так мало человеку нужно. Ушли валеты или они все еще в Москве? Искать их — дело совершенно бесперспективное. У них не может существовать в Москве сообщников, и коли киллеры имеют задание, должны самостоятельно выйти на жертву.

Сыщик в который раз перебрал возможные варианты, ничего нового найти не удавалось. А может, они убрались из Москвы, из России, и он напрасно ломает голову?

Гуров поднялся со скамейки, поддал ногой мяч, отлетевший в его сторону, махнул игравшим неподалеку ребятишкам и, не торопясь, отправился домой.

Мария лежала в гостиной на диване, увидев мужа, сладко зевнула, пробормотала:

— Привет. Извини, — и повернулась на другой бок.

Гуров отправился на кухню к холодильнику, начал готовить себе ужин.

Сыщик был женат второй раз. Первая его жена осталась в далекой молодости, позже вышла замуж и уехала в Америку. Они обменивались редкими ленивыми письмами. Гуров всегда нравился женщинам, но был человеком в совместной жизни нелегким, к тому же эта чертова работа. Порой он увлекался, даже собирался жениться, хотя дальше благих намерений дело не шло. Мария появилась в его жизни три года назад. Гуров поначалу не принимал красавицу актрису всерьез. А как можно было отнестись иначе, когда он со своим укладом и работой, и она — с афишами, цветами, поклонниками? Но актриса, несмотря на звездность, оказалась женщиной проницательной, последовательной. Она задержалась в его квартире, долго к крутому мужику присматривалась, притиралась, как умная женщина, никогда с любовником не спорила, соглашалась во всем и поступала по-своему.

Он нехитрый маневр оценил, отнесся к нему положительно. Гуров понимал, Мария незаурядно умна, однако признать, что красивая, несколько взбалмошная женщина умнее его, мужика и битого сыщика, не пожелал. Очнулся он только после загса и обеда с друзьями.

— Ты это сделала нарочно? — спросил он тогда.

— Обязательно, — Мария уже прекрасно знала любимое слово опергруппы.

— Тебе это нужно? — глупо поинтересовался он и закончил другой прибауткой Станислава: — Тогда ныряй, здесь неглубоко.

Порой, устав от замкнутого мужика, актриса съезжала на свою квартиру. Звезду возвращали по-разному: похищали после спектакля, однажды привезли в наручниках.

Они, безусловно, любили друг друга, но никогда о своих чувствах не говорили, о будущем не загадывали. Взрослые люди, они прекрасно знали, как трудно прожить сегодняшний день и о завтрашнем рассуждать не имеет смысла. Гуров относился к Марии не только как к любимой, красивой женщине, скорее как к надежному боевому партнеру, с которым трудно, но интересно идти по жизни. У каждого работа занимала большую часть жизни, они в эту жизнь не лезли, рассказывая о ней лишь то, что хотелось.

Гуров отварил пельмени, бросил на раскаленную сковородку, слегка обжарил; достал из холодильника кетчуп.