Краденые души (СИ)

Небольшое время — скажем, с месяц — назад, серый капитан Дилан с небольшим отрядом разведчиков по приказу Ульхарда пересёк границу Закатного Края и углубился в дикие земли. Ульхард хотел, чтобы Дилан стал его глазами — государю хотелось понять, что за место порождает эти приступы бессмысленной злобы.

Провожая команду разведчиков, Ульхард был почти уверен, что больше их не увидит; Дилан, преклонив колено, простился со своим государем, как воин, идущий на смерть. Но, паче чаяния, он всё же вернулся назад и привёл примерно треть своего отряда. Государь встретился со своими гвардейцами в прежней надежде что-нибудь понять.

Они стояли перед резным креслом Ульхарда, рядом с громадным камином, источающим живое тепло, с отмытыми волосами, в новой одежде — но тяжёлые дороги проложили трещины морщин и шрамов на их каменных лицах. Рабы, научившиеся прислуживать друзьям своего государя, налили вина в оловянные кубки, и разведчики выпили по глотку. Молодой боец погладил Эвру по щеке, и она улыбнулась, просияв своими полуночными очами. Ульхард знаком велел начать рассказ.

— Мы перешли границу ночью, у кромки гиблых лесов, — говорил Дилан. — Лунный свет там другой; над лугом реяли светляки. Гиблый лес посветлел, у него пропал запах. Сумрак был прозрачен, как вода. Мы видели дорогу, ведущую из глуби диких земель до нашей границы, а у границы обрывающуюся, как отрезанная лента. Дорогу дважды пересекли маленькие пушистые существа, ростом с кошку, ушастые, движущиеся прыжками, равномерно, как заводные игрушки.

— Ближе к утру мы вышли к деревне, — продолжал молодой боец. — Она стояла среди леса, на широком и плоском месте. В эту деревню не вели дороги; вокруг не было вспаханных полей. От жилищ не пахло ни пищей, ни хлевом; мы не слышали стада, не чуяли домашней птицы, не лаяли собаки. Риш сказал, что эта деревня давно мертва. Дилан приказал ему подойти ближе и проверить.

— Я подошёл, прикрывшись тенью, и заглянул в окно дома, — кивнул Риш, чья белёсая чёлка напоминала седой мох, свисающий со скалы. — В доме были люди, много — только взрослые, без детей. Они не спали и не бодрствовали, государь. Дом был совершенно пуст, как пустая бутылка, только лавки стояли по стенам — люди сидели на этих лавках, уставясь в пространство глазами, которые ничего не видели. Я слышал их редкое дыхание, без запаха, холодное.

— Во всей этой деревне люди сидели в домах, пустых, как коробки, погружённые в этот сон или транс, — кивал Дилан. — С рассветом некоторые из них вышли из домов наружу и бродили по улицам с бессмысленными сонными лицами. Они все были одеты в какие-то серые хламиды. Я видел, как человек носил туда-сюда охапку поленьев, как женщина стояла у колодца с пустым ведром и смотрела вниз. В колодце не было воды, государь — мне показалось, что на дне лежит тёмное стекло. Никто из них не заметил нас, и мы ушли, почти не скрываясь. В этой деревне не было ни памяти, ни разума, ни жизни.

— Так — везде? — спросил тогда Ульхард.

— Нет, государь, — отвечал Дилан. — Но мы видели много странных вещей, которые тяжело описать. Чужие солдаты, в странной форме цвета болотной грязи, вышли из воздуха прямо перед нами и стреляли из оружия, удивительно совершенного: пули летели одна за другой с невообразимой скоростью. Мы тогда потеряли десятерых. Мы убили этих солдат, но кровь из их ран не потекла, а их оружие, выпав из их рук, оказалось металлическими трубками, глухо и безвредно вколоченными в деревянные бруски. Они были сплошным мороком, а смерть несло наваждение.

— А на горе, — вставил Риш, — стоял высокий и прекрасный замок, белый с золотым… Выше Вечернего Дома, государь, только… я не знаю, как объяснить. Он был нарисован на кирпичной стене, очень высокой и фигурной. Он не имел объёма. Это было изображение замка, морок. А за ним, если кому-то хотелось заглянуть туда, весь мир терял цвет и плотность. Голубое небо делалось белым, а плоскую землю засыпал белёсый пепел, похожий на снег.

— Мы иногда входили в какие-то дыры, пустоши, засыпанные пеплом, — Дилан смотрел на Ульхарда, и государь читал в его глазах знакомую потерянность. — Там не было никого и ничего, даже неба. А из них вдруг попадали в странные места — где царит обман. Мы видели трактир, где трактирщик — механическая кукла, разливающая в кружки жидкость, пенящуюся, как эль, но без запаха и вкуса. Мы видели виселицу, на которой висели нечеловеческие тела, сделанные из ваты и дерева. Мы видели женщин с пышными формами, но без лиц, даже без глаз, с одним гладким местом, заменяющим лицо, окружённым локонами.

— Мы ничего не ели, кроме принесённого с собой, — сказал старый воин, обросший зеленоватым лишайником бороды. — Еда там — такой же морок, как прочее, она не имеет вкуса или похожа по вкусу на пепел.

— Кто-нибудь из дикарей говорил с вами? — спросил Ульхард.