Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг.

Худощавый светловолосый человек в защитной каске отделился от группы людей, собравшихся у носового люка, и направился ко мне. Я сразу узнал главного менеджера мистера Моргана, гениального координатора беспорядка и сумятицы, по недоразумению названной строительством корабля. Мы некоторое время стояли рядом, обсуждая новые черты, появившиеся за последний год у лодок класса S. «Шторм» отличался от «Сарацина» тем, что имел радар, установки кондиционирования воздуха и эрликон. Но еще одно изменение вызвало неожиданную задержку в программе строительства. Не более недели назад поступила инструкция адмиралтейства переоборудовать один из балластных танков в топливный, увеличив тем самым дальность плавания субмарины на несколько сотен миль.

Эта новость подтвердила сведения, которые я услышал от Джекки Слотера на «Циклопе»: все новые субмарины предназначены для действий на Дальнем Востоке, где расстояния от базы до района патрулирования значительно больше, чем мы привыкли.

Отложив на некоторое время осмотр своей новой замечательной игрушки, я отправился на поиски своего инженера-механика. Я знал, что его имя В. Рей и он недавно получил звание уоррент-офицера. Раньше мне не довелось с ним встречаться. Я надеялся, что мы сработаемся. Было очень важно, чтобы мы сработались. Я шел по длинному коридору мимо стеклянных дверей, пока на одной из них не увидел табличку с надписью: «Шторм» – инженерный офис». Внутри кто-то сидел и медленно печатал на пишущей машинке. Я открыл дверь и вошел.

Длинная скамья, установленная вдоль одной из стен, была сплошь устлана синьками, схемами и диаграммами, поверх которых стояли бутылочки с чернилами, пачки бумаги, резиновые штампы, коробочки со скрепками, кнопками и всякой канцелярской всячиной. В углу примостился маленький сейф, у стены аккуратно стояли ящики с инструментами. На вешалке висела офицерская фуражка и форменный китель уоррент-инженера. Когда я вошел, человек за столом прекратил печатать и встал, вопросительно глядя на меня. Он был довольно высок и выглядел моложе, чем я предполагал. У него было приятное, открытое лицо и густые, слегка вьющиеся волосы.

Удостоверившись, что это и есть Рей, я представился, объяснив юноше, что являюсь его новым командиром.

Было очевидно, что он не слышал, кто будет командовать лодкой. Я видел, как его взгляд задержался на волнистых нашивках на моем рукаве, и заметил выражение разочарования, промелькнувшее на лице. Но он моментально взял себя в руки, подошел и вежливо поздоровался.

Начало было не слишком хорошим. В какой-то степени я его понимал. Он уже несколько месяцев наблюдал за постройкой «Шторма». Он облазил на ней все, когда она еще и на лодку не была похожа. Он видел, как ее спустили на воду: медленно съехав со слипа, она закачалась на воде, больше напоминая пустую бочку. Потом ее отбуксировали в бассейн, где она сейчас находится. Он следил за установкой электродвигателей, дизельных двигателей и батарей, сооружением разветвленной сети трубопроводов, электрооборудования. Он заглянул внутрь каждого танка, познакомился с каждым отверстием, со всеми закоулками субмарины. «Шторм» был его детищем и предметом его законной гордости, и он подсознательно ожидал, что передаст его в руки железному человеку, настоящему морскому волку. Вместо этого явился непрезентабельный лейтенант из добровольческого резерва и собирается вести его бесценную субмарину в открытое море? Скорее всего, он испытывал естественный антагонизм профессионала по отношению к любителю.

Но я больше ничего не мог сделать. Время покажет, насколько его опасения обоснованы, а пока нам предстоит много работы. Рей кратко доложил мне текущее состояние дел. Мы посмотрели чертежи новой мачты радара и механизма, с помощью которого она поднимается и опускается. Затем он набросал на клочке бумаги схему переоборудования балластного танка номер 4 в топливный. Я слушал очень внимательно, но вскоре почувствовал непреодолимое желание еще раз взглянуть на «Шторм» и предложил своему собеседнику отправиться на лодку вместе и осмотреть ее. К этому времени я почувствовал, что Рей начинает потихоньку оттаивать: теперь в его тоне помимо элементарной вежливости проскальзывали нотки сердечности. Несколько минут мы любовались нашей красавицей, стоя на причале, потом прошли по узким сходням на палубу и спустились в носовой люк. Полуденное солнце раскалило корпус лодки, и жара внутри казалась невыносимой. К тому же внутри было довольно сложно ходить, приходилось протискиваться между людьми, работавшими в ограниченном пространстве. Мы шли по голым стальным палубам, стараясь увернуться от свисавших проводов, старательно обходили уложенные повсюду трубы, ящики с инструментами, сварочные аппараты и прочие препятствия. Временное освещение яркостью не отличалось, но я сумел разглядеть, что работы еще очень далеки от завершения, и почувствовал, как испортилось настроение. Я не мог поверить, что весь этот хаос закончится через шесть недель, как меня заверил Морган.