Краем глаза

— Мы наметили три маршрута, — добавила Ангел, — и каждый сопряжен со своими трудностями. Барти со временем собирается пройти все, но начал он с самого сложного.

— Да, конечно, иначе и быть не могло, — выдохнула Агнес. Ангел улыбнулась:

— Это же Барти.

А мальчик продолжал подъем, преодолевая ветвь за ветвью, перехватывая руками, упираясь коленями, иной раз вставал и шел по горизонтальной ветви, перелетал по воздуху, держа курс на вершину, все уменьшаясь и уменьшаясь в размерах. Сорок футов от земли, пятьдесят, уже и крыша далеко внизу, между ним и небом оставалась лишь зеленая вершина.

Двигаясь вокруг дерева, чтобы получше разглядеть Барти, люди останавливались, чтобы подбодрить Агнес, но только жестом — не словом, словно боялись говорить во время подъема. Мария легонько сжала ее предплечье. Целестина помассировала шею. Эдом обнял. Уолли улыбнулся и сжал кулаки, оттопырив большие пальцы. Том Ванадий колечком из большого и указательного пальцев показал, что все будет хорошо. Обязательно будет. И бояться тут нечего. Знаки, жесты, возможно, потому, что они не хотели, чтобы она слышала дрожь в их голосах.

Пол держался рядом с ней, иногда вдруг смотрел на землю, словно опасность исходила снизу, а не сверху, и в этом где-то был прав, потому что убивал не полет — удар о землю, обнимал ее, прижимая к себе, но тоже молча.

Говорила только Ангел, и в ее голосе чувствовалась абсолютная уверенность в Барти.

— Все, чему он может научить меня, я могу выучить, и все, что я могу увидеть, он может узнать. Все, тетя Агги.

Барти поднимался выше и выше, страх Агнес нарастал, но к нему примешивалась удивительная, иррациональная радость. Осознание, что это можно сделать, что темноту можно победить, затрагивало глубинные струны ее души. Время от времени мальчик останавливался, то ли передохнуть, то ли вновь «взглянуть» на трехмерную карту, которая находилась у него в голове. И всякий раз вновь начинал подъем, хватаясь рукой там, где следовало, ставя ногу на прочную опору. Сердце Агнес было высоко на дереве, слилось с сердцем Барти, словно он вновь оказался с ней, внутри ее, в безопасности ее матки, как в тот дождливый день, когда в переворачивающемся автомобиле она из жены превращалась во вдову.

Наконец, уже на закате солнца, Барти добрался до самой высокой из развилок, за которой ветви, слишком молодые и тонкие, не могли выдерживать вес его тела. На фоне красного неба, предвещавшего прекрасную погоду, он выпрямился во весь рост, левой рукой ухватившись за ветку, а правую гордо уперев в бедро, хозяин, поднявшийся над темнотой и обозревающий свои владения.

Семья и друзья радостными криками отметили его успех, но Агнес понимала, что невозможно представить себе, каково быть таким, как Барти, слепым и благословенным, с сердцем, заполненным не только добротой, но и смелостью.

— Теперь вам нет нужды волноваться насчет того, что будет, когда вы уйдете, тетя Агги, — раздался рядом голосок Ангел. — Если он может такое, ему все по плечу, и вы сможете спать спокойно.

Агнес шел только сороковой год, ее распирала энергия, в голове роились грандиозные планы, так что слова Ангел казались преждевременными. Однако уже в последующие годы у нее появились основания задаться вопросом: а вдруг эти дети знали, подсознательно, как необходим этот подъем для нее, как поддержат ее эти воспоминания?

— Лезу вверх, — сообщила Ангел.

И с ловкостью лемура вскарабкалась на нижнюю ветку.

— Подожди, сладенькая, — крикнула вслед Агнес. — Ему же надо спускаться прямо сейчас, чтобы успеть до темноты.

Уже на дереве девочка улыбнулась.

— Даже если он останется на вершине до рассвета, он все равно будет спускаться в темноте, не так ли? Не беспокойтесь за нас, тетя Агги.

Проверяя нервы Целестины по полной программе, как Барти проверял нервы Агнес, девочка шустро запрыгала по ветвям и добралась до Барти, когда солнце уже зашло, но еще подсвечивало пурпуром небо. Встала рядом с ним, и с вершины высоченного дуба донесся ее серебристый смех.

* * *

1975-1978 годы. Заяц убежал от Дракона, Змея уползла от Лошади, 78-й вибрировал, потому что им заправляло диско. Возрожденные «Би Джиз» захватили эфир. Джон Траволта зачаровывал девушек. Родезийские мятежники, осознав опасности честного боя, предпочитали убивать невооруженных монахинь и школьниц. Спинке победил Али, Али победил Спинкса.

В одно августовское утро, вернувшись от доктора Джошуа Нанна с анализом и диагнозом «острый миелоидный лейкоз», Агнес попросила всех собраться, но караван отправился не развозить пироги, а в парк развлечений. Она хотела покататься на «русских горках», покружиться на карусели, а главное, посмотреть, как смеются дети. Она хотела сохранить в памяти смех Барти так же, как он сохранял ее лицо таким, каким оно было до того, как ему удалили глаза.