Краем глаза

Целестина едва знала Пола, и, пусть он и спас её мать, к его предложению отнеслась скептически.

А вот Грейс не выказала ни малейших сомнений.

— Это очень великодушное предложение, Пол. Я его принимаю. Ты говоришь о том самом доме, в котором жил с Перри?

— Да, — кивнул он.

Том понятия не имел, кто такая Перри, но по тону, по отношению Грейс к Полу понял, что к Перри она относилась с глубочайшим уважением, даже восхищением.

— Хорошо, — согласилась Целестина с явным облегчением. — Спасибо вам, Пол. Вы не только удивительно храбрый человек, но и не менее добрый.

Заметить краску румянца на смуглой коже Пола обычно удавалось с трудом, то тут его лицо цветом практически сравнялось с рыжими волосами. От смущения он даже не мог заставить себя встретиться взглядом с Целестиной.

— Я не герой, — пролепетал он. — Я вытащил вашу мать из огня в процессе спасения собственной жизни.

— Хорош процесс. — По голосу чувствовалось, что Грейс такой скромности не одобряла.

Ангел, которая во время этого разговора разбиралась с пирожным, слизнула с губ крошки и спросила Пола:

— У тебя есть щенок?

— Щенков, к сожалению, нет.

— А коза у тебя есть?

— В своём решении приехать по мне в гости ты будешь исходить из того, есть ли у меня коза?

— Это зависит.

— От чего? — спросил Пол.

— Коза живёт в доме или во дворе?

— Вообще-то козы у меня нет.

— Хорошо. А сыр у тебя есть?

Знаком Целестина показала, что хочет поговорить с Томом наедине. И пока Ангел продолжала донимать Пола Дамаска бесконечными вопросами, отвела его к большому окну, подальше от обеденного стола.

Ночь уже накрыла город тёмным покрывалом, сквозь которое поблёскивали миллионы огней.

Какое-то время Целестина смотрела на них, потом повернулась к Тому. Её глаза сверкали отблеском огней мегаполиса.

— И что все это значило?

Он подумал о том, чтобы сыграть под дурачка, но знал, что она слишком умна, чтобы поверить ему.

— Ты про «Дымящееся ружье»? Послушай, я понимаю, что ты сделаешь все необходимое для безопасности Ангел, потому что ты очень её любишь. Любовь придаёт тебе сил и решительности. Но вот что тебе надо знать… Ты должна беречь её и по другой причине. Она — не такая, как все. Я не хочу объяснять, что в ней особенного или откуда мне это известно, потому что не время сейчас говорить об этом. Твой отец только что умер, Уолли в больнице, ты не пришла в себя после нападения Еноха Каина.

— Но я должна знать. Том кивнул:

— Должна. Да. Но тебе нет необходимости узнавать об этом здесь и сейчас. Я расскажу все потом, когда ты станешь спокойнее и у тебя полностью прояснится в голове. Это слишком важный разговор. Ты пока к нему не готова.

— Уолли её тестировал. Для своего возраста она блестяще разбирается в цветах, взаиморасположении предметов, геометрических формах. В этом она, возможно, вундеркинд.

— Да, я знаю, — кивнул Том. — Мне отлично известна острота её зрения.

Глядя ему в глаза, Целестина тоже многое разглядела.

— И вы не такой, как все, во многих аспектах. Но, как и у Ангел, в вас есть что-то особенное, никому не ведомое… так?

— Есть, — признал Том. — Это необычный дар. Разумеется, в нём нет ничего грандиозного. Устои мира мне не потрясти. Мои органы чувств могут воспринимать то, что недоступно обычному человеку. У Ангел, похоже, другой дар, но он связан с моим. За пятьдесят лет она — единственный встреченный мною человек, обладающий сверхъестественными способностями. Я все ещё не пришёл в себя от осознания того, что судьба таки свела нас. Но, пожалуйста, давай перенесём этот разговор в Брайт-Бич. Завтра вы уедете с Полом, хорошо? Я останусь, чтобы приглядеть за Уолли. Как только он сможет выдержать дорогу, сразу привезу его в Брайт-Бич. Я знаю, ты хочешь, чтобы и он услышал мой рассказ. Договорились?

Разрываясь между любопытством и эмоциональной опустошённостью, Целестина долго вглядывалась ему в глаза, прежде чем ответить: «Договорились».

Том смотрел на океан городских огней, на рифы-здания, на рыб-автомобили, снующих по тёмным ущельям-улицам.

— Я собираюсь рассказать вам кое-что о твоём отце. Тебя это утешит, но я попрошу больше ни о чём меня не спрашивать. Сейчас я готов сказать только то, что скажу. А все остальное мы тоже обсудим в Брайт-Бич.

Целестина промолчала.

И Том, естественно, истолковал её молчание как согласие.