Край

Издали деревня казалась нетронутой, однородной, но уже на окраине среди крыш и заборов ему стали видны сгоревшие дома, и чем дальше он углублялся в деревню по рассекавшему её плавным зигзагом шоссе, тем чаще ему бросались в глаза обгорелые развалины. Иногда он останавливался и крутил головой, а потом даже откинул опять капюшон для удобства, но так и не приметил ни одной живой души, чтобы спросить о доме Дякиных. Он вдруг сообразил, что деревня кончается, впереди только лента шоссе и справа заброшенный бетонный коровник без крыши, в чёрных пятнах дыр на серых грязных стенах. Он повернул назад и увидел трёх человек, выходивших к нему из проулка.

Один был в телогрейке, двое — в куртках наподобие лузгинской. Давно и накрепко не бритые, в зимних шапках армейского образца без кокард, они шли к нему неспешно, но уверенно, глядя из-под шапок одинаковыми тёмными глазами. М-да, не любят здесь приезжих, со вздохом констатировал Лузгин, сворачивая им навстречу с предварительной улыбкой.

— Добрый день, — сказал Лузгин, сближаясь. — Не подскажете, как мне найти дом Дякиных? Дя-ки-ных, — повторил он по слогам для разборчивости.

— В сумке что? — спросил мужчина в телогрейке.

— Ничего, — растерялся Лузгин. — Так, вещи разные дорожные.

— Проверь, — приказал человек в телогрейке, и один в куртке снял сумку с лузгинского плеча, опустил её на землю, присел на корточки, раскрыл «молнию» и быстро зашарил внутри привычными к этому делу руками.

— Куртку расстегни.

Мужик распрямился, охлопал Лузгина всего. Ну как в кино, усмехнулся Лузгин, той же улыбкой давая понять, что совсем не обижен осмотром.

— Ты кто? — спросил его мужчина в телогрейке.

— Да так, — сказал Лузгин, — вот к Дякину приехал.

— С ними? — кивнул мужчина в сторону невидимого с этой точки блокпоста.

— Да, с ними.

— Почему с ними? Ты кто?

— Корреспондент, — с нажимом произнёс Лузгин.

— Документы есть?

— Только паспорт, — ответил Лузгин. — Да вам какое дело, собственно?

— Больше так не говори. — В лице и в голосе мужчины в телогрейке ничего не изменилось, но Лузгину от этих слов стало как-то не по себе.

— У них документы остались. Забрали.

— Почему?

— Не хотели, чтоб я сюда шёл.

— А ты зачем сюда шёл?

— Як Дякину шёл. Он мой друг, мы много лет не виделись. Вы знаете Дякина? Знаете, где он живёт?

— Паспорт давай. — Мужчина в телогрейке говорил по-русски без акцента, и лицо у него было вполне обыкновенное, только худое и тёмное, но выговор был явно не местный, не сибирский, и Лузгин уже кровью чувствовал неродство своё с этими тёмными людьми. Он достал и протянул свой паспорт в обложке искусственной кожи, мужчина полистал его внимательно, потом снял обложку; Лузгин с изумлением увидел, как косо падает на землю глянцевый прямоугольник ооновской пресс-карточки. Совсем забыл, как вчера утром отвязывал шейный шнурок и прятал карточку туда, на всякий случай, под обложку.

Тот, что обыскивал, поднял карточку с земли и передал её главному.

— Почему говорил, что документов нет? — спросил человек в телогрейке.

— Не посмотрел, — сказал Лузгин. — Думал, всё отобрали, и это.

— На, — вернул ему «корочки» главный. — Пойдём.

Лузгин подхватил свою сумку и, не застёгивая, кинул на плечо. Мужчина в телогрейке шёл первым, двое в куртках — по бокам от Лузгина, и у того, что не обыскивал, наискосок от правого плеча что-то висело под курткой, и Лузгин мог бы поспорить с кем угодно, на любой заклад, что это был десантный автомат Калашникова.

6

Утром, когда встали и позавтракали, Дякин ушёл по какой-то случившейся надобности и всё никак не возвращался. Дякинские старик со старухой поднялись ещё затемно — Лузгин слышал, лёжа в мутной дрёме, как они ходили, шаркая, по дому, стучали вёдрами в сенях, скрипели дверью, — а теперь сидели рядом на кровати и смотрели на Лузгина, а Лузгин сидел за столом и смотрел в окно, ожидая, когда в нём промелькнёт сутулая Славкина фигура. Окно выходило во двор, он видел там доски сарая и поленницу дров под шиферным навесом; и шифер, и дрова, и доски были серые от старости и влаги. А сколько же лет старикам? — параллельно подумал Лузгин. Под восемьдесят, ежели не больше.

— Я тут прогуляюсь, осмотрюсь, — сказал он тоном человека не без дел.

Конечно, Славка поступил невежливо, что так вот бросил друга и ушёл, но вообще-то он молодец. Вчера, когда к нему в дом привели Лузгина под конвоем, не удивился и не испугался, вопросов никаких не задавал и даже глянул сердито на главного, но тот и бровью не повёл и вообще держался с вызывающим достоинством имеющего право: шапки в доме не снял, но на прощание слегка поклонился Лузгину и пожал ему руку двумя жёсткими ладонями. Дякин объяснил потом, что Махит у них в деревне командир отряда самообороны. От кого обороняемся? — спросил Лузгин. Да ото всех, ответил Дякин.