Край

Директор увидел непонимающее лицо Тальберга, догадался, что тот, как обычно, не в курсе событий, и пояснил, что краепоклонники и примкнувшие к ним индивидуумы возбудились от новостей о возможности порезать Край на куски и решили, что деятельность института по получению краенита нарушает структуру мироздания и является богохульной по природе, потому что «не человеком создано – не человеку разрушать». Образовалось целое общественное движение, требующее от НИИ «прекратить рушить опоры, на которых держится мир, пока их не настигла кара господня». Теперь со всей страны сюда съезжаются озабоченные высокодуховные граждане, чтобы донести гражданскую позицию до руководства института и добиться сворачивания работ по Краю.

– Короче говоря, – заключил Кольцов, – ты своей установкой оскорбил чувства верующих. А ты знаешь, как они оскорбляться умеют, им только повод дай.

– И что делать? – спросил Тальберг, почесывая затылок. Ему и в воображении не привиделось бы, что дело обернется подобным образом.

– Радоваться, что на фотографии только твой зад попал.

– Мы столько лет над Краем издевались, и все молчали… Почему сейчас?

– Измывались, но поделать ничего не могли, – пояснил Кольцов, – и это служило доказательством божественной природы Края, поэтому всех устраивало. А тут ты пришел и давай наглым образом на куски резать! Того и гляди, самого Бога ухватишь за бороду. Если у него борода есть, конечно.

– Может он бреется? – задумчиво предположил Тальберг.

Гадая, как дальше будет развиваться ситуация, робко спросил:

– Свернем исследования?

– Нет, – фыркнул Кольцов. – ПООБЕЩАЕМ свернуть исследования.

– А дальше?

– Потом будем работать, как работали, но делать вид, что не работаем, как работали, а работать по-другому, чтобы никто не догадался, – директор окончательно запутался. – В общем, соблюдаем режим секретности и не высовываемся. Работу с массами организуем на нужном уровне. Я обо всем договорюсь.

– Работать, как работали, – обрадовался Тальберг.

Кольцов напоследок дал напутствие:

– Среди этих товарищей могут быть агрессивные. Кто знает, какие у них в башке тараканы резвятся. Прыгнет такой на тебя из-за угла с ножом – и мигом узнаешь, есть ли загробная жизнь или нет. Мне Безуглый охрану круглосуточную организовал, а тебя пока, вроде бы, никто не знает, поэтому просто будь осторожен.

Тальберг пообещал соблюдать осторожность, хотя слабо представлял, как именно это должно выглядеть – ходить и с подозрением озираться по сторонам?

– Синяк откуда? – не выдержал директор. – Не от этих?.. – он показал на окно.

– Нет, – успокоил Тальберг. – Бытовая травма, за диван ногой зацепился.

– Бывает, – согласился Кольцов. – Но ты постарайся обходить мебель аккуратней.

Остаток рабочего дня Тальберг провел в своем закутке – составил в ряд три стула и лег спать, предварительно проинструктировав Саню не кантовать и при пожаре выносить первым.

– Приказ понял, – в шутку отдал честь Саня и отправился дальше нарезать краенит ломтиками. – Михалыч, кстати, приходил, – прокричал он из лаборатории.

– Чего хотел?

– Да какую-то склянку по ошибке вчера вам передал, забрать хотел.

– Пусть хоть все забирает.

Поворочавшись с полчаса, Тальберг заснул, но спалось плохо. Стулья давили в спину, хотя лег по науке – чтобы первый стык пришелся на шею, а второй – под поясницу.

Радости от сна не получилось. Снился Платон, стоящий на опустевшей улице через дорогу от института, где до этого краепоклонники водили возмущенные хороводы с плакатами. Он вызывающим взглядом смотрел в окно их лаборатории и поглаживал белого зайца, невозмутимо сидевшего у него на руках и не совершавшего попыток вырваться. Заяц водил дрожащей мордочкой, тыкался носом в рукав пиджака и шевелил ушами, интенсивно жуя травяную жвачку. Платон улыбался и недобро подмигивал Тальбергу.

Затем на пустой дороге появилась смеющаяся Лизка в зеленом дождевике. Она беззаботно пошла к Платону, пританцовывая на ходу и используя неизвестно откуда взявшийся зонт вместо трости. «Стой, остановись! Не подходи к нему!» кричал Тальберг, но она не слышала и продолжала идти к довольному Платону.

– Я закончил! – громко отрапортовал Саня.

Тальберг проснулся и с облегчением выдохнул, мол, приснится же такая ерунда. От сна разболелись глаза, словно на них кто-то давил изнутри пальцами. «Не стоило дремать, только хуже стало», подумал он.

– Свободен! – разрешил он, и Саня исчез.

Тальберг, прихрамывая, доковылял до стола, где в коробке стройными рядами лежали маленькие кубики краенита, словно куски экзотического черного сахара-рафинада. На их прохладной поверхности прозрачными капельками оседал конденсат из воздуха.

– Все-таки молодец Саня, – сказал Тальберг и аккуратно переставил коробок в шкаф на полку к банке, в которой хранилась вся пыль.

«Краенита маловато, вроде бы больше казалось», подумал он, но отвлекся, задумавшись о нехорошей тенденции: заяц, Платон, краепоклонники, мяч в харю… А дальше что? Кирпичом по затылку?

13.