Край без Короля или Могу копать, могу не копать

— Прежде Туора, моего предка, — продолжил Нарт, — мечом владел сам король Тургон, но он спрятал его. Только посланник Владыки Вод мог раздобыть этот меч и доспехи Тургона, и Туор был этим посланником. С Гламдрингом в руке он пришёл в тайный город Гондолин, с Гламдрингом в руке он сражался с воинством Моргота, когда Гондолин пал. А после того меч достался по наследству сыну Туора, а после — его сыну, что стал королём Нуменора, далёкой земли за Западным морем, что ныне покрыта волнами.

— Здорово, — сказал Фритигерн, — а что второй меч, Оркорез?

— Оркрист изготовили те же гондолинские кузнецы, что прежде отковали Гламдринг. Я не знаю, кто вынес его из Гондолина, но он вместе с Гламдрингом оказался в королевской оружейне Нуменора, а оттуда уже попал в королевскую оружейню Арнора. Потом его носили рудаурские наместники, а потом — рудаурские короли.

— А потом он, верно, просто переходил от вождя к вождю, — предположил Ветер, — пока не вернулся к законному владельцу.

— Оркоубийца и Врагобоец, доблестные клинки, — нараспев произнёс Нарт, словно вспоминая что-то, — время настанет выпасть обоим вам из людской руки... Не из моей ли?

— А ты расскажешь нам ещё про Туора и про Гондолин? — попросил Ветер. — Очень уж сказка хороша.

— А что ж, расскажу, — откликнулся Нарт .— Вы, по- ловинцы — последняя гвардия Артедайна, вам только знамени со скипетром и башней не хватает, было бы у меня, сейчас бы вам пожаловал. Вы имеете право знать, за что сражаетесь.

Рассказ затянулся до глубокой ночи.

Утром Ветера разбудили голоса возвращающихся из разведки Хидеульфа Головы-Шишки и Тиудемера Крупня. Они шли, выставив перед собой копья, а впереди них вприпрыжку двигался самый странный большец, какого Ветер до сих пор видывал.

Маленький — едва ли на голову выше Фритигерна — востроносенький седой старичок был одет в странное одеяние, сделанное из перьев лесных птиц. Длинные седые волосы старичка были заплетены в косу и тоже украшены перьями, а совершенно белая борода обрамляла его смуглое лицо, словно пух однодневнего цыплёнка. Старичок вертел во все стороны головой, глядя вокруг пытливыми тёмными глазами. Казалось, что ему очень любопытно и обступивших его риворов с копьями он совсем не боится, а руки у него связаны за спиной просто так, ради шутки.

— Тюрлю-тю-тю! — присвистнул старичок при виде Ветера.

— Кого это вы привели? — спросил хоббит, подходя поближе.

— Лазутчика! — отвечал Хидеульф, указывая на старичка острием копья, — Идём мы, а он сидит, мерзавец, на суку, на небо глазеет и что-то непонятное свистит. Ну мы его с дерева-то сняли и сюда привели. Только он ничего не говорит, свистит да чирикает.

— Фирли-фить! — словно в подтверждение, чирикнул лазутчик. — Фир-ти-ти-ти-фир!

Ветер побледнел и стиснул кулаки.

— Развязать. Быстро, — прорычал он. — Вы что, совсем рехнулись?

— А что мы сделали-то, Ветер? — недоумевающе спросил Тиудемер, ковыряя узел, стягивающий запястья пленника.

— Что сделали, что сделали, — проворчал Ветер, — вы его хоть не били?

— Да нет, — неуверенно ответил Крупень, — только с дерева стряхнули. А руки связать он сам дался. Да если бы мы его и стукнули пару раз...

— Я вот как сейчас позову Фритигерна Быккинса, — мечтательно произнёс Ветер, — да как расскажу ему, что вы дурачка бессловесного обидели, как самые распоследние ремтаги...

Голова-Шишка невольно втянул голову в плечи. О том, что приключилось с Книвой, слышали все, даже те, кто при жизни его не знал, и навлекать на себя гнев Фритигерна не желал никто.

— Я вот, я его уже развязал, — сказал он, опасливо озираясь, — мы пойдём, Ветер, а? Я ещё за хворостом собирался сходить...

— Идите, — велел Ветер, — и старайтесь до вечера не особо на глаза попадаться.

Старичок размял развязанные руки и немножко посвистел.

— Ты откуда? — спросил его Ветер без особой надежды на ответ, — ты здесь недалеко живёшь?

Пленник уставился на него умными тёмными глазами, наклонив седую голову вбок.

— Куда там недалеко, — продолжил Ветер, разговаривая скорее сам с собой, чем со старичком, — тут совсем никто в округе не живёт, хлеб у холмачей был чёрствый, самое меньшее трёхдневный. Или ты совсем один живёшь?

Он пригляделся к одежде пленника и восхищённо покачал головой. Тёмно-жёлтые, бурые, серые, пёстрые перья были не то сплетены, не то связаны вместе с необычайным искусством. Ветерих никогда раньше не слышал о таком способе изготавливать одежду.

Старичок тем временем с таким же, если не с большим, вниманием рассматривал Ветера — видно было, что хоббита он никогда раньше не видел.

Вокруг Ветера и оперённого старичка собрался небольшой круг следящих за происходящим риворов.

— Ветерих, — тронул воеводу за плечо Хисарна, — глянь.

Ветер обернулся и посмотрел туда, куда показывал старый паромщик.

Долину, где стояли риворы, окружали со всех сторон деревья, на которых зеленела первая листва. Но сейчас листвы не было видно совсем — так черно было в кронах.