Край Галактики. Трущобная Крыса (СИ)

Привыкший к тому, что всякая современная песня на Земле основана на крайне простой мелодии, которую можно сыграть двумя-тремя аккордами, первые минуты Мэд вообще не понимал, что именно слышит. Самые разные звуки смешивались в причудливом, постоянно меняющемся ритме. Громкость звука тоже менялась, накатывая на него, словно океанские волны, накрывая с головой, а затем затихая, лишь отдаваясь в памяти памятью об услышанном. Несмотря на всю чуждость, необычность, юноша в какой-то момент поймал себя на мысли, что начинает покачиваться в такт мелодии. Она явно обладала каким-то неосознаваемым шармом, заставляющим реагировать на уровне инстинктов, а не понимания.

И в этот момент, когда Максим почти целиком отдался музыке, в дело вступил «барабанщик». Он поднял руки вверх, стукнул палочками три раза. Мэд ждал, что сейчас начнётся барабанная партия, хотя смысла в ней он не видел. «Гитарист» извлекал похожие звуки с помощью своего инструмента, нисколько не беспокоясь о том, что отбирает хлеб у коллеги. «Барабанщик» опустил палочки к сверкающим дискам и… свет во всём зале погас. Лишь свечение столиков, да светящиеся диски вокруг музыканта разгоняли мрак. Это было странно, необычно. Максим насторожился, но тут палочки коснулись «барабанов».

Не звук, но свет породило это касание. Диски вспыхнули, посылая во все стороны световые волны. Это походило на круги на воде, но свет не просто расходился в стороны, он оставлял после себя висящие в воздухе «следы», которые сохранялись несколько секунд, а после постепенно истаивали. «Барабанщик» выдал серию ударов по своим инструментам в бешеном ритме. Разноцветные световые волны разлетелись, перекрещиваясь друг с другом, сливаясь, дополняя, изменяя мир. Обычный зал со столиками исчез. Максим ощутил себя парящим в какой-то невероятно прекрасной газовой туманности, переливающейся всеми цветами радуги. Радуга менялась, порождая неуловимо сменяющиеся образы. Они были неопределёнными, почти бесформенными. Сознание тщилось уловить в них хоть какой-то порядок, но всякий раз образ исчезал раньше, чем это удавалось сделать.

Музыка и свет слились воедино, творя настоящее волшебство. Максим уже совсем забыл о том, что хотел выпить. Забыл о своей тоске по дому, по сожалениям о собственной жизни. У него не осталось совсем никаких мыслей. Максу казалось, что он уже достиг предела в своей способности удивляться. Хотя последний, третий «музыкант» ещё не вступил в общую игру. Нисомниец же, дождавшись какого-то одному ему известного момента, сдавил свою «грушу». Трубки вспыхнули и из них начали извергаться клубы разноцветного дыма. И это был не простой туман, который используют на дискотеках. Клубы дыма из «волынки» не расползались по полу, куда желали. Нет, они струились, повинуясь воле нисомнийца, охватывая столики длинными щупальцами, поднимаясь к потолку грибовидными столбами.

Как и в случае лазерного шоу на Земле, этот туман вступил во взаимодействие со световым шоу «барабанщика», ещё сильнее усилив его эффект. Сознание Максима окончательно сошло с привычных рельс восприятия, погрузившись в странный, выводящий за пределы привычного транс.

Когда в слаженный ансамбль музыки, света и тумана добавился высокий женский голос, поющий слова о любви, Максим не заметил. Только увидев в мерцающей дымке силуэт в длинном платье, он краем сознания отметил для себя, что та самая божественная Диа Канти соблаговолила появиться. Этот факт несколько нарушил глубину погружения, Макс прислушался, вычленяя женский голос, пытаясь понять смысл слов. Получалось с трудом, основное внимание уходило на музыку и свет. Тем не менее, общий смысл Мэд уловил. Диа пела о несчастной любви. Голос её, с характерной хрипотцой, идеально ложился на музыку, сплетаясь в ней в единое целое. Это настолько завораживало, что Максим плюнул на попытки осознать смысл песни. Он просто позволил своим чувствам впитывать творящееся вокруг волшебство.

Мелодии сменяли друг друга, Диа пела и пела, не останавливаясь. Грусть сменялась радостью, тоска — надеждой, а завершилось всё триумфальным гимном великой любви, покоряющей вселенную. Когда затих последний аккорд, и певица, с улыбкой на устах, склонилась в вежливом поклоне, Максим не сразу понял, что всё закончилось. Он вообще выпал из реальности, забыв, где находится. Да что там место пребывания, он даже собственное имя бы не вспомнил сейчас!

Со всех сторон послышались громкие аплодисменты. Диа кланялась, улыбалась, поворачиваясь и глядя на всех присутствующих в зале. Даже скептично настроенный до начала выступления Прайл хлопал в ладоши, отдавая дань уважения таланту певицы. Что же касается Джама, тот и вовсе аплодировал стоя, ударяя ладошами с такой силой, что, казалось, он сейчас разобьёт их в кровь. Ошеломлённый, едва осознающий себя Макс остался сидеть, не способный ни встать со стула, ни заставить себя хотя бы просто шевельнуться.