Край непуганых Буратино

– Вопрос не ко мне. Существует несколько вариантов развития событий. Самый предпочтительный из них: в клинике проведут необходимое лечение, Калинины полностью восстановятся. Думаю, что это из области фантастики, но надежда умирает последней.

У меня по спине побежали мурашки.

– И какова, по-вашему, судьба Калининых?

Туркин поджал губы.

– В данном случае никто из нормальных специалистов не возьмется делать прогнозы. Обратитесь к Господу Богу.

– А исходя из вашего опыта, – наседала я, – люди в таком состоянии имеют шанс на возвращение к нормальной жизни?

– Шанс есть всегда, – ответил собеседник, – но я не помню ни одного случая, когда больные с такими проблемами полностью вернули бы свои умственные способности. Есть малое количество тех, кто достиг уровня развития двух-трехлетнего ребенка, стал узнавать тех, кто за ним ухаживает, запомнил свое имя, научился сам пользоваться ложкой, туалетом, частично одеваться. Но таких единицы.

– А что с остальными? – робко осведомилась я.

– В зависимости от качества ухода, – деловито уточнил Григорий. – Если наняли сиделку или поместили их в хороший центр, где с такими больными умеют работать, то человек энное количество времени проживет. Если он дома лежит и за ним родня ухаживает, то быстро угасает. Я Калининых не видел. Медсестра, милая женщина, нежно любящая хрустящие купюры, нашептала, что доктора ничего хорошего не ждут. В особенности плох Никита, его пока не удалось вывести из комы.

– Спасибо, – поблагодарила я и вернулась к Свете в палату.

Глава двадцатая

Светлана встретила меня вопросом:

– Что он тебе рассказал?

Конечно, врать нехорошо, но в некоторых ситуациях нельзя говорить правду. И, если ты сообщаешь не всю информацию, это не ложь, а просто недосказанность.

Я постаралась придать голосу бодрости:

– Все пока нормально. Андрей и Минни очнулись. Никита пока окончательно не пришел в себя, но доктора работают над этим.

Светлана выдохнула и взглянула на часы, которые висели на стене. Дверь в палату распахнулась, и вошел… Кирилл.

Я опешила, а Светлана ойкнула.

– Не ожидала твоего визита.

– Я отправил тебе днем эсэмэс, – удивился Кирилл, – написал, что заеду.

– Я не получила его, – протянула Светлана.

– Ерунда. Ты же пока отсюда не уйдешь, я не боялся, что не застану свою племянницу. Очень рад, что тебе легче, – произнес брат Андрея.

– Угу, – пробормотала Света.

– Да нет, – возразила я, – ей плохо, она просто храбрится. Сил нет, голова кружится, доктор велел ограничить посещения.

– Долго надоедать не стану, я принес тебе поесть, – сказал Кирилл. – Света, не волнуйся. Я в вашей квартире все убрал, порядок навел.

– Угу, – кивнула Света, у которой, похоже, пропал голос, – угу.

Кирилл поставил на столик бумажный пакет и стал вынимать из него контейнеры, объясняя:

– Здесь фруктовый салат, крабовые котлеты с диким рисом, яблочный пирог. Больница хорошая, еда здесь свежая, но безвкусная. Ты же любишь крабовые котлеты? Хвалила их при мне не раз.

– Угу, – ответила Света и добавила: – Положи их, пожалуйста, в нормальную миску, она там на столике. Не люблю есть из упаковки!

Кирилл открыл коробку, переместил ее содержимое в глубокую тарелку и подал Светлане:

– Ешь!

– Э… ну… – пробормотала та.

Я отняла у нее тарелку:

– Сейчас ей нельзя.

– Почему? – удивился старший брат Андрея. – Все свежее, при мне готовили.

Я принялась вдохновенно врать:

– Минут десять назад приходил врач, велел повременить с трапезой. Какое-то обследование делать собрались. Томограмму мозга!

– Вечером? – изумился Кирилл. – Обычно все манипуляции проводят утром. И если речь идет о головном мозге, то почему назначили отказ от еды?

Я поняла, что зря ляпнула про томограмму, и вскочила:

– Света! Пока не трогай котлеты.

– Не буду, – согласилась та.

– Пойду узнаю у медсестры, – забубнила я, – вдруг мы что-то не так поняли?

– Давай, – кивнула Светлана.

Я выскочила из палаты и поспешила на пост, где сидела немолодая женщина в белом халате. Следом за мной вышел Кирилл, улыбнулся и сказал:

– Дайте, пожалуйста, рулон туалетной бумаги. У Светы она закончилась.

Медсестра быстро принесла рулон, и Кирилл вернулся в палату.

– Здравствуйте, – начала я, – меня зовут…

Тетушка улыбнулась:

– Арина Виолова! Меня предупредили, что вы подруга Елены Николаевны и всей семьи Калининых. Вот!

Медсестра выдвинула ящик стола и достала оттуда потрепанную книгу.

– Читаю, когда время есть! Мне очень нравится.

Я покосилась на обложку. Смолякова. «Пояс верности Синей Бороды». Наверное, эта моя карма. Уже не первый раз Арине Виоловой клянутся в любви, демонстрируя книги Милады. С другой стороны, она хорошо пишет, я сама ее люблю.

– Чем я могу помочь? – продолжала сиять улыбкой медсестра.

Я посмотрела на бейджик на ее халате.

– Светлану пришел проведать родственник, – сказала я, – принес ей поесть. Его об этом не просили, сам решил позаботиться. Уважаемая Наталья, у меня просьба к вам. Зайдите вместе со мной в палату и скажите: «Извините, на еду у вас временный запрет!» Вот только причину я не могу придумать.

Медсестра поднялась.

– А не надо. Я сама улажу дело.