Край сгубил суровый

Обессилен, будто пьяный в дым.

Так мило святое умиранье

В роковым пожарище рябин,

Что бросаюсь в жар его обманный

И сгораю без остатка сил.

А потом души растленной пепел

Воздает за огненный обман

Образам, которым близок не был,

И судьбе за боль глубоких ран.

Пусть немой укор лучат иконы,

Наживую режет пусть судьба;

Всё одно я Богу незнакомый

И как все исчезну в никуда.

А вы живите

Вы, верно, помните весенний сад?

Дурачась, мы гадали на монету.

Я говорил, а вы смеялись невпопад

Тюльпанов красному либретто.

Я "решки" ждал… Но выпало "орлом".

Я тяжело, а Вы легко расстались.

И долго не случалось встреч потом.

А вскоре вы внезапно обвенчались.

Как жаль, что Вы совсем ещё дитя!

Где Вам понять чужие муки,

Когда не видеть ни распятого Христа,

Ни клиньями проколотые руки.

А я истерзанных на фронте зрил.

Но всё пустое, ведь недобрый идол,

Затея на земле кровавый пир,

Христу в бессмертие путевку выдал.

И мне иное ни к чему…

Иисус за веру был распят, а я любовью.

И суждено пролиться потому

Ему давно, а мне теперь на землю кровью.

Побрившись, гордо вытянусь во фрунт.

Наган уважу роковым патроном.

Затею офицерскую игру,

Как той монетой, где-нибудь за домом.

Не грех, ко лбу приставя пистолет,

Спустить курок в дурном порыве.

Чтоб эхо вскинулось тревожным: – Нет!

И вслед затявкало плаксиво.

Под стон сорвавшейся листвы,

Раскинув руки, повалиться навзничь.

И чтоб уста остатками мольбы

Печально небу улыбались.

А вы живите с черной метой.

Но лишь завидя алые цветы,

Припомните звон брошенной монеты,

"Орлом" упавшей на мои мечты.

Осени блаженство

 Я многому признал несовершенство,

 Хоть сам от идеала далеко.

 И только тихой осени блаженство

 Мне сердце сладкой болью облекло.

 Ничто так глубоко не ранит душу,

 Как слёзы засыпающих осин

 Над золотом, теперь уже ненужным,

 Пылающих смущением рябин.

 И более щемящей нет минуты

 Глядеть на опадающий наряд,

 Как будто в сон усталостью опутан

 Счастливым увязает младший брат.

 Застывший взор не в силах напитаться

 Стыдливостью клонящихся ветвей,

 И долгий миг пытается пробраться

 Сквозь сеть остановившихся теней.

 Лишь теньканье напуганной синицы

 Святое онемение стряхнёт,

 И вдруг поймёшь, что с явью не рознится

 Божественного сна печальный свод.

 Как многому дано несовершенство,

 Как многим к идеалу далеко,

 И только тихой осени блаженство

 Мне сердце сладкой болью облекло.

Однокашнику

Все в прошлом, друг, давно все в прошлом…

Спасибо, что хоть не забыл.

Ты офицером слыл хорошим,

А я карьеру загубил.

Тому вино, мой друг, причина.

Оно тот светлый господин,

Что жалует простолюдина

И всяким сбродом так любим.

Но об утрате не жалею.

И ты ушедшим не болей.

Ведь, как и прежде душу греет

В зарю поющий соловей.

Все также сыплет снег зимою,

А в дождь печалится ольха.

И кто-то с девкой под луною

Мнет прелых листьев вороха.

Ты, видно, ждешь письмом былое.

Прости, я давнее забыл.

И сон мой долог и покоен,

Когда с дружками в ночь кутил.

Ты Родиной горел на службе.

А я, куражась в кабаках,

Сменял на легких женщин дружбу

И был героем "на словах".

И только ты нелепой просьбой

Ножом по сердцу резанул.

И стало больно, будто в кости

Гвоздей каленых кто воткнул.

Прости. Надежд не оправдаю,

А боль залечится вином.

Всего хорошего! Желаю,

Одним жить научиться днем.

Родина в снах

Гулко ахнуло в стороне,

На волнах заплясала молния.

Бил поклоны чужой стране,

А во снах все касался Родины.

Трогал кудри июльских рощ.

В одурь жалился плачем иволги,

От себя убегая прочь

И стараясь прощенье вымолить.

И так сильно горел душой,

Набивая чужим оскомину,

Что метался крича: – Постой,

Отложи по изгою помины!

Не нашло – занемог родным.

Умереть закипело преданным.

На чужбине я слыл чужим,

Но и дома был оклеветанным.

Ведь не знаешь, как болен был,

Как умею любить, не ведаешь.

Понимаю, что упустил,

За мечтой безоглядно следуя.

Каясь, многого не прошу.

Мне бы только в зеленые дали

Наяву ощутить, как гляжу,

Исцеляюсь как рощ кудрями.

Вдрызг упиться бы соловьем,

Жажду глаз утолить березами

И расплакаться под окном,

Под которым хмелелось грезами.

Что старался всем доказать,

Без слезы покидая Родину?

Ах! бы вовремя тех послать,

С кем в бреду клял её колдобины.

Но шарахнуло в стороне.

Роковая блеснула молния.

Пропаду, знать, в чужой стране,

Лишь во снах прикасаясь Родины.

Помолитесь ели

Небо стало хмарким,

Сердце бьет тревогу;

Нарекла гадалка

Дальнюю дорогу.

Коль судьба расстаться:

– Прощевайте, степи.

Гордым бы остаться;

Взор слезой залеплен.

Знать, поить рассветы

Из березок соком.

Знать, облают ветры

Дальнего востока.

У реки бранчливой,

Прислонившись к ильму,

Вспомню губы милой,

Как любил их сильно.

Здесь, в краю кандальном,

Здесь, в краю суровом,

Как и все опальный,

Как и все бедовый

В мраке тихоельном

Обморожу руки,

В пламени кипрейном

Пропаду от скуки.

Хоть добром помянут,

Хоть колючим словом.

Жаркий миг настанет

Вызрею готовым:

У ольхи печалясь

Или у осины,

С болью обвенчаться

Набожной России.

Под седой луною

Помолитесь, ели,

Чтобы и за мною

Русью так болели.

Медью, клены, плачьте,

Кровью плачь, рябина,

Пусть чего-то значу

Богу не один я.

Пожелтели осины

Пожелтели осины.

Зарядили дожди.

Выгнув тощую спину,

Дремлет конь у межи.

Золотистые ивы

Разбазарили тень.

В опустевшие нивы

Грустно смотрит плетень.

Ах, ты воля вольная,

Уголок родной!