Край света

– Приехаль! – повторил китаец и, не сбавляя скорости, направил «УАЗик» в своевременно распахнутые ворота.

Пока я вываливался из машины, с интересом осматривался вокруг, пружинисто перекатываясь с пятки на носок, заставляя скрипеть неразношенные берцы и ныть уставшие от безделья ноги, пока вытаскивал из багажника рюкзак-сотенку, ящики, пока доставал чехол с грифом и бережно выносил коробку с Тасей, рядом организовалась нервничающая группа встречающих. Одетые в камуфляж люди топтались, бросая взгляды друг на друга и на меня, и чувствовалось, что моё появление здесь ожидаемо. Видимо, Костян успел рассказать многое. Трепач эдакий!

Один из встречающей делегации не выдержал.

Подошёл со спины, когда я присел над коробкой, заглядывая в дырку, стремясь увидеть, что там делает Тася.

– Кадышев Николай?

Я обернулся.

Это был маленький человек. Наверное, такой же маленький, как тот китаец-водила. Хоть и белый. Потому я даже не стал подниматься. Иногда хорошо смотреть на людей снизу вверх.

– Я.

Глаза у человека стали злые, острые.

– Я! – пересмешничал он. – Докладываться надо!

– Ну.

Если на человека смотришь спокойно, то сразу видно, какой человек внутри. Если он тоже спокойным делается – значит, человек хороший. А вот если начинается суетиться, затихать или, наоборот, яриться – значит, дурак. Или злой дурак.

– Баранки гну! – рявкнул он. – Жопу поднял и к командиру!

И…

…пнул коробку.

Футбольный замах.

Берец вминает картонку.

Коробку отбрасывает.

Впечатывается в стену барака.

Истошно верещит Тася.

Визг сменяет хрип и бульканье…

И…

…собрался пнуть коробку.

Внутри всё слилось в единый вдох ненависти. Огонь!

Переместился, не поднимаясь. И саданул кулаком под уже распрямляющее голень колено. Трах! Кулак повело в одну сторону, ногу в другую. Мужик навернулся, шлёпнулся рожей в грязь и, заверещав тонко, как только что в моём сознании пищала Тася, обнялся с ногой.

А в голове пульсировало: взмах, удар, боль….

Пока подскакивали другие, я уже успел подняться. Трое тут же взяли меня на прицел и суетливо отдалились, а двое подскочили к мужику и, живо повернув его на спину, за лацканы оттащили подальше. Профессионально, шустро.

А в голове моей всё так же: взмах… удар…

Ступня в грязном сапоге нелепо болталась, штанина в месте удара взбухла, но крови не было. Значит, не открытый.

– Чёрт. Чёрт. О господи! Чёрт. – Повторял мужик, а по лицу текли слёзы и пот, размывая грязевую маску.

А в моей голове пульсировало: взмах, удар, боль…

– Сука, лежать! На колени! Стрелять буду! – ярились люди, нервно сжимая оружие.

И я стоял, не шевелясь. В сознании всё пульсировало.

Огонь внутри ещё бушевал, но снаружи оставался холод.

– Отставить!

На балконе третьего этажа административного здания стоял невысокий, осанистый, бородатый человек. С чёрным взглядом, выправкой офицера и в сером «комке», утянутом ремнями. Вдоль левого бедра висела кобура, вдоль правого – стек. Вылитый «Фидель Кастро»! Его взгляд выдавал бесспорного лидера, монарха среди военных. Он придирчиво осмотрел происходящее и безразлично сказал скулящему в обнимку с ногой помощнику:

– Ты, Берг, не хами незнакомцам – вот и «ноу проблем» будет.

Взглянул на меня и двумя сложенными пальцами, словно старообрядец перстами, с нажимом провёл по уголкам губ, – сперва с одной стороны, потом с другой, – придавливая и укладывая жесткие волосы бороды. И кивнул:

– Иди сюда, Кадышев.

И так сказал, что не подчиниться стало невмоготу.

Я пошёл. Только коробку подцепил за ручку. Тася – умничка – сидела тихо, даже не шуршала.

На крыльце оглянулся и увидел напряжённых автоматчиков на вышках, суету возле скулящего Берга и ещё – за пыльными окнами барака разномастные рожицы, прижавшиеся к стеклу. В каждом окне – штук десять. Одно над другим, одно над другим, будто только лица плавают, а тел и нет.

Полы деревянного трёхэтажного здания от крыльца до самого кабинета «Кастро» скрипели подо мной, но разваливаться не спешили. Старой, советской ещё постройки дом даже в неласковом дальневосточном климате сохранил запах дерева, его мягкую упругость и прочность.

В кабинете «Кастро», присев на край своего стола и попеременно оглаживая двумя пальцами то одну сторону бороды, то другую, задумчиво-рассеянно оглядывал меня. А я озирал комнату, не утруждаясь стоять навытяжку – ещё чего! Над столом карты, на столе компьютер, в шкафах папки, на полке бутылки с коньяком разных марок. За небольшим столиком – скорее даже партой школьной – сидел молодой увалень богатырского роста, но изнеженных мышц, и, смотря исподлобья, стискивал теряющуюся в кулачище авторучку. Книг не было. Совсем. Только толстые журналы отчётности торчали лохматыми корешками из кучи бумаг на тумбе. Жизнь как-то сразу поскучнела.

– Костян писал, что твои габариты меня поразят, но чтобы так… – «Кастро» покачал головой.