Край Вечного Камня

По месту жительства Павла Лебедева опрошена его мать – С. Женщина заявила, что долгое время держала сына на цепи, так как опасалась за чистоту и целостность своего имущества. Кроме того, она уверяла, что сын отказывался принимать полезную для организма пищу и становился сговорчивее, только когда был прикован металлической цепью к батарее отопления.

Данное обстоятельство послужило основанием для проведения прокурорской проверки, в результате которой установлены поистине шокирующие события. Обыскными мероприятиями подтверждено, что большую часть жизни Павел провел на цепи: не выходил за пределы своей комнаты и по необъяснимой для следствия причине испражнялся там же. Если в других комнатах дома царила чистота музея, то в комнате Павла господствовало царство смрада и червей. Но и это еще не все.

В колодце, расположенном во дворе дома Лебедевых, обнаружены скелетированные останки пропавшего без вести мужа С., являющегося Павлу родным отцом.

Лебедева задержана по подозрению в совершении указанных преступлений и уже созналась в совершенном более двенадцати лет назад убийстве мужа. Пояснила, что покойный обвинял ее в умопомешательстве и хотел через суд отобрать сына. Поэтому С. целенаправленно нанесла мужу смертельную рану топором, а тело сбросила в колодец. Погибший был признан без вести пропавшим.

В заявлении о розыске С. указала, что муж вышел из дома купить сигарет и обратно не вернулся. Тогда ей удалось убедить сотрудников милиции в том, что супруг вел разгульный образ жизни, и ранее, когда они ругались, часто уходил к другим женщинам. Видимо, на тот момент эта версия всех устроила и розыскное дело через некоторое время прекратили.

Правоохранительные органы приступили к мероприятиям по поиску Павла Лебедева. Уважаемое население Вечнокаменского района, будьте бдительны. Разыскиваемый, вследствие своей болезни, неуравновешен, вооружен и опасен: подозревается в совершении группового убийства, произошедшего накануне возле сторожевой будки лесничего.

Не оставляйте свои домовладения доступными для проникновения посторонних лиц!

Голоса в голове не умолкали всю ночь и последующий день. Разговаривали с ним на различных языках мира, среди которых Пашок мог совершенно точно распознать немецкий, английский и французский. В какой-то момент к звучанию голосов добавился еще и стук. Он был подобен глухому стуку умирающего сердца, из последних сил пытающегося протолкнуть кровь в сузившиеся сосуды. В голову, будто кувалдой, забивали штырь. Невыносимая пульсирующая боль при каждом ударе ядовито растекалась по телу.

В лавине обрушившихся на него голосов, тот самый женский голос, что пришел первым, являлся голосом абсолютного зла. Без всяких сомнений. Этот голос был понятным и четким. Именно он беспощадно издевался над его сознанием: «Дурачок, выходи! Ослушайся хоть раз в жизни свою мамочку. Воняешь, как дерьмо, потому что твоя жизнь и есть дерьмо! Вся твоя жалкая жизнь – сплошное дерьмо! Ты слушаешь меня, придурок? Но в одном мамаша у тебя была права: у твоих дружков все хорошо. Они забыли о тебе и развлекаются! Ты никому не нужен, поганый дебил!»

– Заткнись!!! – крикнул Лебедев. – Пошла к черту! Уходи, сука!

Боль на мгновение парализовала его. Затем биение умирающего сердца возобновилось. Пашок схватился за голову.

«Я вылечу тебя, дружок. Ты расслабься. Здесь все пропахло твоим дерьмом. Время погулять, малыш. Папа ждет возле колодца. Папа знает, как облегчить страдания. Станет легче и боль отступит. Вот увидишь. Ну же!»

В доме оставаться не было смысла. Теперь ничто не могло удержать его здесь. Схватившись за голову, он открыл дверь комнаты и, пошатываясь, прошел по коридору к выходу наружу. За ним, – по идеально чистому полу, – тянулась дорожка следов, состоящих из его экскрементов. Он покидал родительский дом навсегда.

Отец ждал во дворе – у колодца. Павлик хорошо помнил его внешность: интеллигентного вида высокий плотный мужчина с усами и вьющимися черными волосами. Он нисколько не изменился. Даже не поседел. Но следовало признать, что некоторые странности, все же, имели место быть: из глаз и ноздрей папы что-то лезло – мерзкое, склизкое и извивающееся. Кажется, черви. Но это совсем не смутило Павлика. С папой ему будет лучше. Словами не выразить накопившуюся в нем тоску за все эти годы.

Когда отец распахнул объятия, то Павлик, не раздумывая, ринулся в них. Спиной он мгновенно ощутил прикосновение костяных пальцев: холодных и омертвелых. И боль стала отступать.