Край Ветров: некроманс

Но успокоиться Ромка не мог, потому как его изнутри раздирали вопросы, которых было не счесть. Но почему-то при водителе задавать их не хотелось. Ромке казалось даже, что, ежели он сейчас начнет бабку спрашивать, а она начнет ему отвечать, — то эти ответы и эти вопросы еще больше изменят судьбу ни в чем не повинного мужчины, оказавшегося не в том месте и не в то время. Мйар бы такого не одобрил.

Несмотря на нервное возбуждение, мальчик чувствовал себя уставшим. Так бывает, если долго ждешь чего-то, на что-то надеешься, а потом раз — и перегораешь. Он смотрел на то, как за окном плывут холмы, укрытые вечерним туманом, как на небе разгораются одна за другой звезды, а под небом, как будто бы ему вторя, начинают светиться окна редко разбросанных по равнине домов.

Ромка думал о Никс, оставленной под зданием университета, и о том, что в этом мире даже огненному магу не просто, хотя, казалось бы… Казалось бы, играть с огнем — мечта! А вон оно как, на самом деле. И ладно, странный Камориль, но все остальные маги — просто люди, и их, почти всех, можно понять. Не просто «можно», их, пожалуй, даже легко понять…

Усталость брала свое, и вскоре Ромка провалился в зыбкое забытье. Ему снился сон, обыкновенный, из тех, где причудливо смешивается быль и небыль, и где ты бессилен что-либо изменить. Это не был более тот кошмар, который преследовал его, пока он не нашел Мйара. Но все же искорки в глазах цвета весенней листвы тревожили душу, как это бывает только с душами молодыми и, в общем-то, неспроста.

Проснулся Ромка от маминого звонка, быстро пришел в себя и придумал подобающую «отмазку». Благо, это у него получалось естественно и достоверно — ценный навык, наработанный годами практики. Тем временем за тонированными стеклами как раз и начал наблюдаться ранний рассвет, обещающий быть красивым, хоть и прохладным по-весеннему.

Через пятнадцать минут машина притормозила у обочины, и пассажиры выбрались на свежий воздух. Поселков или деревень вокруг не наблюдалось, — только широкая тропинка, рассекая высокое разнотравье, убегала куда-то в сторону моря и лесополосы.

— А где поселок? — спросил Ромка у Варамиры. Здесь, среди деревьев, пыли и травы, нарядное платье «бабки» смотрелось как-то совсем некстати.

— Пойдем, тут до него еще полтора-два километра пешком, — ответила Варамира. — Там, за деревьями, пойдет спуск, так что идти легко будет. Поселок сразу увидишь, а вот дом мой немного дальше, он на мысе, за Оливковой бухтой.

— Ага, — протянул Роман, двигаясь по тропинке следом за «бабкой». — Ну… я уже могу задавать вам все накопившиеся вопросы, да?

— Что, всю ночь ждал?..

— Нет, ночь я, выходит, спал…

— Ну а я вот — не спала, всю ночь, потому, пощади меня и погоди с расспросами…

— Ой, а чего это вы не спали?..

— Надо же было следить за тем, чтобы водитель не уснул, — ответила Варамира.

— А как же судьба?.. — недоверчиво переспросил Роман.

Женщина улыбнулась:

— На судьбу надейся — а сам не плошай! Разве не так говорят?..

— Так…

— Ну и вот. Давай лучше ты расскажи мне про свою жизнь. Что да как. Мне, знаешь, правда интересно, чем ты живешь, ну, и чем сейчас вообще живут дети. Мир полон чудес, и чем дольше живу, тем больше люблю жить! Так что давай, рассказывай.

Ромка, хмыкнув, почесал затылок. Не так-то просто рассказать «что да как», особенно, ежели с тобой последнее время творятся всяческие невероятности. А уж про то, что по-настоящему волнует, рассказывать практически незнакомому человеку… ну уж нет.

— Да мне нечего особо рассказывать, — наконец произнес он. — Живу, как все, в школу хожу, потом в кружок моделирования. Мы там самолетики клеим и фигурки разные. На концерты еще хожу с сестрой. Без Али мама меня на концерты не отпускает. Что еще…

Додумать Ромке не пришлось, потому как в этот момент они вышли, собственно, к деревьям, что росли на краю возвышения, по которому пролегала трасса. Далее тропка полого бежала вниз, к морю. С этой точки был прекрасно виден поселок, расположившийся на длинном остром мысе, и множество бухт с обеих сторон от него.

У Ромки захватило дух от распростертого внизу пейзажа, озаренного половинкой вынырнувшего из воды солнца, и от вида поселка, похожего сейчас на странную рукотворную драгоценность из маминой шкатулки, обрамленную рваными перьевыми облаками сверху и звонкой, медной гладью моря понизу. В небе реяли чайки, планируя на ветру, а в море чернели лодки рыбаков, выбравшихся на свой промысел ни свет ни заря.

— Нравится? — спросила Варамира.

— Хочу здесь жить! — выпалил мальчик с восхищением.

— Вот и я так подумала.

Это было ожидаемо и неожиданно одновременно. Ну, то есть, не то чтобы я ликовал по поводу своей предусмотрительности, как не прогадавший параноик. Однако же мои смутные опасения оказались оправданны. В этом доме, как я уже говорил, мне расслабляться опасно, и вот она — кара небес за незапертую дверь ванной комнаты.

Камориль стоял, опершись об дверной косяк, и молча смотрел на меня ясным немигающим взором. Ну, не то чтобы просто смотрел — рассматривал.