Край Ветров: некроманс

Камориль снова провел пальцами по поясу с зельями. Вот ведь — пригодился, так пригодился. Достал очередную колбу, на этот раз — светло-оранжевую, и выпил залпом, не разобрав даже привкуса. Чувствуя, что зелье начало действовать почти мгновенно, Камориль, пошарив вокруг, взял в правую руку тяжелый скол вулканического стекла, острый по краю. Зажмурившись, размахнулся и в один удар отсек себе мизинец на левой руке.

Голубая кровь смешалась с золотом. Зелье не успело подействовать до конца, но Камориль усилием воли сдержал порыв и не заорал.

Отсеченный палец, валяясь на черном стекле, самопроизвольно сжимался. Это было… странно, но удивляться некогда. Действовать нужно очень быстро.

Камориль достал из кармана рубашки мешочек чужих костяшек и кинул на стекло свободным полукругом, как будто посеял зерно. Из другого кармана он вынул миниатюрную шкатулку, — в ней был особенный, редкий и дорогой ингредиент — прах не рожденных детенышей человеческих. Он зачерпнул серую массу двумя пальцами и обильно смазал Мйару лоб, губы, запястья и живот в районе солнечного сплетения.

Свой отрубленный палец некромант положил Мйару в рот, благо, тот снова прикрыл глаза. Достав с пояса темно-фиолетовое зелье, Камориль залил его сверху. Лиловая жидкость вспенилась, соединившись со слюной, и потекла густыми ручейками Мйару по щекам и подбородку. Мйар, выпучив глаза, попытался ее выкашлять и выплюнуть, но Камориль закрыл ему ладонями нос и рот так, чтобы тот вовсе не смог дышать.

— Если есть конечная точка у нашей свободы, то она будет здесь, — произнес некромант, легко справляясь со слабыми попытками изможденного тела сбросить его руки и высвободиться, колдуя безмолвно один из самых страшных ритуалов, известных ему и срабатывающих наверняка. Ритуал описывается в томе «Тьма» тайной антологии «Торжество». Второй том называется «Тлен», и мало кто прочел его до конца, сохранив рассудок.

Откуда-то у Мйара появились силы на борьбу. Но сопротивление это было смешным. Камориль, скрепя сердце, творил свое смертельное волшебство, и если б его золотые глаза были хоть чуть более человеческими, то слезы стекали бы по щекам ручьем.

В тот момент, когда Камориль закончил и отнял измазанные кровью и зельем руки, Мйар судорожно дернулся в последний раз и затих.

Камориль била крупная дрожь.

Это был его первый полуживой.

Первый и последний, — некромант знал это наверняка.

Тело Мйара быстро обмякло — он будто бы провалился в тяжелый, глубокий сон. Но это было не так. Он смотрел прямо вверх немигающими глазами, в которых застыли боль и панический ужас. Фиолетовая луна вздрогнула, тени странно переменились, и из разбросанных вокруг неподвижного Мйара косточек, как из настоящих семян, стали стремительно расти темные, шипастые стебли.

Камориль попытался сморгнуть иллюзию морока, но здесь у происходящего были свои законы. На острых концах побегов набухли тяжелые, темные бутоны, и в следующий же миг они начали раскрываться, являя вечной ночи над верхним плато Антарг шелковистые влажные лепестки, закрученные в тугие соцветия иссиня-черных роз.

Камориль сидел недвижно возле тела Мйара, оплетенного синими розами, уже долго. По крайней мере, ему так казалось. Из темных глубин собственного разума его вырвал голос Ромки:

— Что вы сделали?

Камориль медленно повернул голову к мальчику, вспомнив, что тот, вестимо, наблюдал ритуал с начала и до конца.

— Я создал из него полуживого.

— А почему вы плакали, когда создавали его?

Камориль замер, а потом, ссутулившись, глубоко вздохнул.

— Да как вы все понимаете, что я… — он зарылся пятерней в упавшие на глаза волосы.

— У вас лицо кривится, хоть слезы и не текут, и это на ярость не похоже совсем… как будто бы.

— О-ох.

Камориль хотел, было, сложить руки замком, но тут же отдернул левую ладонь. Посмотрел на нее хмуро, как будто бы не узнавая:

— Каждый некромант может сделать столько полуживых, сколько ему не жалко пальцев.

Камориль потянулся искалеченной рукой к Мйару. Провел по холодному плечу черту до локтя, упершись оставшимися пальцами в шипастый побег. Боль, распространяющаяся от раны, которая будет заживать еще долго, странным образом обостряла тактильные ощущения.

— Некоторые так увлекаются, что стают инвалидами, окруженными рабами со всех сторон, — продолжил Камориль.

— Рабами? — переспросил Ромка.

— Прислужниками, скорее. Рабами их кличут ненавистники и злопыхатели гильдии… да что ж это я. Полуживой, он… в отличие от горячего или холодного зомби, целиком сохраняет рассудок, — голос Камориль звучал глухо, монотонно и как будто бы издалека, — но сердце его молчит. Полуживые лишены чувств, бесстрашны. Они проживают вторую жизнь, взятую взаймы у вечности, рационально и тихо. Некромант может убить своего полуживого в любой момент, на любом расстоянии. Полуживому ничего от хозяина не скрыть. Вред, причиненный некроманту, будет мгновенно и автоматически перенаправлен на полуживого. И я… после того, что он сказал мне… пускай и в бреду, но… мне остается только корить себя за то, что я сделал. Всю оставшуюся жизнь. Если я, конечно, вообще смогу…