Край земли. Затерянный рай

В машинном отделении, после того как корабль дважды вставал на дыбы, преодолевая два водяных вала, царил полнейший беспорядок. Все незакрепленные предметы унесло к переборке, что была ближе к корме. Однако мотористы без лишних вопросов быстро нашли то, что было нужно. Вскоре Андрей вернулся к Никите и Самсонову с тремя жестяными конусами.

– Так, отлично! Этот мне, этот тебе, а этот тебе, Никита! Слушайте внимательно! Я останусь здесь! Никита, встань в районе трубы! Жар, встань у входа в ходовую! Вы будете передавать мои команды рулевому! Если я крикну «девять градусов влево», то он должен выбрать на руле именно девять градусов! Не восемь! Не десять! Не девять с половиной! А именно девять! И именно влево! Ясно?!

– Ясно!

– Одна малейшая ошибка, и нам крышка! Ясно?!

– А если ты ошибешься, Палыч? – кивнул Вишневский.

– Тогда нам крышка, это же очевидно! И держитесь крепче за что-нибудь! На водных горках в аквапарках бывали?

– Бывали, а что?

– А ничего! Херня эти ваши водные горки с аквапарками. – Самсонов вытянул руку в сторону бушевавшего водяного ада. – Вот где контроль над прямой кишкой проверяется, аха-ха-ха!!!

Когда до берега полуострова оставалось около мили, стало казаться, что цунами пошло на убыль и все скоро закончится. Но пролив в Авачинскую бухту продолжал бурлить. Да, океан уже не атаковал берега Камчатки с такой силой, как несколько минут назад, но лишь потому, что он нашел эту лазейку и устремился именно туда.

Никита смотрел на скалистый берег и пытался вспомнить, каков он был, когда тральщик только выходил в Тихий океан. Только после этого он с ужасом пришел к выводу, что сейчас уровень воды как минимум на двадцать метров выше.

– Двенадцать градусов вправо! – закричал в рупор Самсонов.

– Двенадцать вправо! – подхватил Никита.

– Двенадцать вправо! – крикнул Андрей в открытую дверь, или, как ее чаще называли флотские, в открытую броняху.

– Есть двенадцать вправо! – отозвался рулевой, приступив к выполнению команды.

Корма совсем не торопилась поворачивать. Винты крутились в режиме «полный вперед», при том, что водная масса двигала корабль назад. Завихрения воды вокруг винтов просто создавали у рулевого пера корабля своего рода подушку, и от поворотов руля на баллере[42] движение тральщика почти не зависело.

– Мать твою! Стоп машины! Малый назад! – заорал мичман в жестяную воронку.

– Что?! – удивился Вишневский. – Почему?! Что случилось?!

– Черт тебя дери! Не переспрашивай! Передай на мостик, что я говорю!

– Стоп машины! Малый назад!

Жаров тоже удивился этой неожиданной команде, но переспрашивать не стал и в точности передал ее в ходовую рубку. Через минуту корабль стал двигаться назад быстрее, но его несло на мыс Станицкого.

– Восемнадцать вправо!

Теперь тральщик лучше реагировал на повороты руля, и корма стала отворачивать от прямого курса на мыс. Тем временем корабль входил в бушующую стремнину продолжающего врываться в пролив океана. Качка усилилась, и шум воды вокруг тоже. То один борт опасно кренился, то другой. Никита и Андрей с замиранием сердца смотрели, как борт, на котором они находились, вдруг резко проваливается, и их обдавало брызгами взбесившейся воды. Казалось, вот-вот корабль опрокинется и перевернется вверх дном, но тут же начинал проваливаться другой борт, и они буквально взмывали ввысь. За леера[43] держаться было страшно, и Вишневский крепко обнял одной рукой шлюп-балку[44]. Жаров так же крепко держался за поручень у входа в рубку. Вторая рука каждого была занята рупором, и оба боролись с искушением бросить его к черту и держаться двумя руками от страха быть выкинутыми за борт. Но в этом шуме и без рупоров они не смогут подавать команды беснующегося, как все это цунами, мичмана, прыгающего на корме и изрыгающего самые изощренные проклятия в адрес чудовищной стихии и самого Посейдона.

Вдруг корма резко провалилась вниз, и Вишневский с ужасом увидел, как ее накрывает большая волна. Вода брызнула во все стороны и тут же поспешила покинуть палубу, как только бурление в проливе заставило тральщик опустить нос и поднять корму. Как ни странно, мичман Самсонов стоял на месте, ухватившись за кран-балку для спуска за борт гидравлического устройства. Палыч был совершенно мокрый. Он резко повернулся, взглянул на Никиту и вдруг громко захохотал. Причем хохотал он так, как, наверное, не позволил бы себе хохотать сам морской дьявол, ступи он сейчас на палубу тральщика и начни потешаться над судьбой почти обреченного экипажа.

– Никитос! Что там случилось?! Его смыло?! – испуганно закричал Андрей.

Вишневский посмотрел в его сторону и, замотав головой, воскликнул:

– Даже не надейся!

– Девять влево! – заорал Палыч.

– Девять влево!

– Девять градусов влево!

– Есть девять влево!