Крайняя маза

Тоже ничего хорошего. Сильные, умные и предприимчивые со временем начнут себя клонировать, а всех остальных стерилизуют... И получается, что ни зло в виде фашизма, ни добро в виде гуманизма не способны спасти человечества. Только природа... Только то, что создало человечество, как таковое...

Прав Смирнов. Не надо ставить запруд природе.

- Ты что задумался? - услышал Стылый голос Бориса Михайловича, неслышно появившегося в подвале.

- Да вот, думаю над словами твоего Женечки, - раскрыл глаза Стылый, чтобы увидеть немигающий взгляд своего начальника. - Опасается, он, что мир погибнет, если он заделается гомосексуалистом. Ответственный, он понимаете.

- Шутишь? - присел Борис Михайлович на корточки.

- Да нет... Он и в самом деле такой. Говорит, что мир погибает, оттого, что слишком много стало никому не нужных людей...

- Что ж, он прав. Это обезьянам и прочим животным хорошо, когда они никому не нужны. А никому не нужные люди создают нездоровую политическую ситуацию или просто бунтуют.

- А как вы считаете, погибнет человечество или нет?

- Нет, не погибнет. Россия спасет его!

- Россия? Каким же это образом?

- Очень просто. Россия виновата перед всем миром... Из-за нее, революционной, советской, и только из-за нее, нормальный западный капитализм с его жестокой конкуренцией - то есть своего рода естественным отбором превратился по сути дела в социокоммунизм со всеми его вредоносными проявлениями в виде необузданного социального обеспечения, необузданной медицины и непродуманного гуманизма. Да, Россия виновата и ей предстоит исправить свою ошибку...

- Каким же это образом?

-Через десять пятнадцать лет мы покорим Европу и возродим в ней природный капитализм...

- Покорим Европу!?

- Если бы не Октябрьская революция, Европа давно была бы нашим субъектом федерации.

- Ну, это вы хватили!

- Отнюдь! Если бы не революция, вместо турков, алжирцев, негров, индийцев в Европе работали бы славяне. Они хлынули бы в нее сразу же после Первой мировой войны, и Второй мировой просто бы не было, потому что к концу тридцатых славяне составляли бы в оккупированной Германии не менее четверти населения.

- А как вы теперь собираетесь покорить Европу?

- Тихой сапой. Многие европейские государственные деятели сейчас склоняются к мысли, что только русская рабочая сила, белая сила, дешевая и несгибаемая способна предотвратить превращение Европы в чернокожий континент.

- Ну, покорили вы Европу, что дальше?

- Дальше последует отмена большинства социальных гарантий. Не можешь работать, не хочешь, алкоголик ты, наркоман, дебил или просто худосочный поросенок - твое дело. Никто не будет за свои денежки сохранять тебя и твой унылый генофонд для будущих поколений. Единственно, что сделает для тебя общество - это выпишет бесплатный билет в Африку. Бездельничай, разлагай и разлагайся в ней, пораженной СПИДом. И все! Через десять лет в Евророссии не будет не нужных людей и будущее человечества будет спасено.

- А Америка?

- Через десять-пятнадцать, максимум через двадцать лет Северная Америка станет латинской, точнее, негритянско-латинской. А ты знаешь процветающее негритянское или латинское государство?

- Да вы фашист, батенька!

- Нет, я не фашист. И никогда не смогу им стать. Есть в них что-то такое, что мне не нравится. Они мне кажутся изготовленными...

- Вам бы с Женечкой на эту тему поговорить. В постельке под балдахином. У него такая нежная беленькая шейка.

Борис Михайлович вздохнул. Глаза его заблестели. Стылый вдруг понял, что экспромт спас его от поругания.

- Сегодня, часа через два вы меня должны освободить, - сказал он, решив ковать железо пока горячо. - Если вечером я не встречусь с Женечкой, он выпустит на вас ребят Паши Центнера. Так мы договорились.

- Никого он не выпустит, - махнул рукой Борис Михайлович. - Я проанализировал все, что вы мне за два дня наговорили, и нашел массу нестыковок. Потом подумал, подумал и решил, что не будет твой Женечка из-за тебя улей ворошить, если даже он у него есть. И потому завтра утром твое продажное сердце перестанет биться. Тихо так, без боли. Если, конечно, напишешь признание, что Остроградская убеждала тебя лишить меня жизни. А если не напишешь, то умрешь через неделю. От неизбывной боли. Что Женечки передать? Что у него нежная белая шея?

Стылый молчал. Борис Михайлович с трудом поднялся на затекшие ноги и пошел к выходу. Когда он уже поднимался по лестнице, Стылый крикнул:

- Передайте ему, что он пидар с кривыми ногами!

35. Окаменел. Затем стал ватным.

Мария Ивановна в очередной раз покорила Смирнова. "Все-таки лучше ее женщины в мире нет, - думал он, принимая душ. - А Юле надо звонить... Сказать, что прибило "Северным Ветром" к другому берегу и попросить амнистии. Она поймет. Умная женщина. И почему только от нее все уходят? Наверное, из-за ума. Ума и настырности.

Нет. Не буду звонить. Не надо суетиться. Сначала надо разобраться с Шуриком".

Сделав воду холоднее, Евгений Александрович с чувством запел:

Я шила платье белое,

Когда цвели сады,

Но что же я поделаю

Другую встретил ты".