Крайняя мера

Глаза обжигали горячие слезы жалости к самому себе. Ночь стояла холодная, и он нашел убежище, скорчившись в пересохшей придорожной канаве. Нос и рот были забиты пылью, а дорожная грязь успела проникнуть под камзол, и все тело страшно чесалось. Никогда Уилл не чувствовал себя таким одиноким в ожидании неведомой беды, спрятавшейся на широких равнинных просторах. Он затаил дыхание, с трудом сдерживая непреодолимое желание закричать во весь голос и пуститься наутек. Грудь жгло, словно раскаленным железом. Уилл никогда не думал, что останется один среди ночи на безлюдной дороге. Всему виной проклятая лошадь. Он совершенно не разбирается в лошадях и едва держится в седле. Купленная лошадь выглядела в предрассветных сумерках ничуть не хуже любой другой и точно так же поглядывала на него, дико вращая глазами, Уилл пришпорил животное и помчался в Кембридж, на встречу с единственным человеком, к которому он мог обратиться за советом и помощью. Паника, охватившая седока, передалась лошади. Нужно во что бы то ни стало найти Генри Грэшема. Только он знает, что делать с ужасной тайной, которую случайно узнал и хранил в памяти Уилл Шедуэлл. Только он может остановить страшную погоню и избавить Уилла от гнавшейся по пятам волчьей стаи.

Его окружала безмолвная ночь. Минут пять не было слышно ни единого звука, и в душе у Шедуэлла затеплилась искорка надежды. На предательских улицах Лондона ему был знаком любой звук, но здесь, вдали от города, ночь говорила на другом, незнакомом языке, и малейший шорох таил смертельную угрозу для перепуганного человека. Наверное, просто пробежало какое-то животное? Люди не могут двигаться так бесшумно. Уилл стал дышать ровнее, и сердце уже колотилось не так бешено.

Лошадь пала, когда он выехал из Ройстона. Шедуэлл знал, что его внезапное бегство из Лондона не останется незамеченным, и ожидал погони, от которой надеялся оторваться. Теперь же, когда на большой дороге остался лежать никому не нужный труп животного, пришлось свернуть в сторону и петлять по проселочным дорожкам и тропинкам в надежде обмануть преследователей. Он совершил роковую ошибку.

Крестьяне с тупым видом глазели на Уилла, как будто он был единственным достойным внимания человеком из всех, проходивших по этим дорогам в течение многих лет. Сельские жители с любопытством следили за перемещением Шедуэлла и с готовностью сообщали об этом всем, кто шел за ним. Ну почему ему не пришло в голову спрятать покрытый пеной труп лошади, а не бросить его на дороге, словно приглашая погоню идти по его следу!

Может быть, уже пора двинуться в путь? Если бы преследователи все еще находились рядом, они бы давно миновали канаву, в которой притаился Уилл. Если они и здесь, то до сих пор ничем не выдали своего присутствия. Уилл чувствовал исходивший от него тяжелый запах пота, но у его врагов нет собак. Это Шедуэлл знал наверняка. Конечно, ему удалось оторваться от погони. Дороги, которыми он шел, петляли по равнинам, но звезды оставались на своих обычных местах. Беглец был готов поклясться, что движется к Кембриджу, и если не сворачивать, то скоро он окажется на берегу реки, медленно текущей по равнине. Все знают, что Грэшем несметно богат, но сейчас он наверняка спит в скромно обставленной, заполненной книгами комнатке в колледже, вдали от своего роскошного особняка на улице Стрэнд, за которым присматривает его шлюха. Генри, как всегда, знает, что нужно делать.

Несмотря на пронизывающий до костей холод, Уилла потянуло в сон. Возможно, придется провести всю ночь в канаве, прикрывшись ветхим плащом, единственной вещью, которую он успел захватить, убегая из Лондона. Только бы дождаться утра…

Шедуэлл не слышал, как кто-то подполз совсем близко и, обжигая горячим дыханием щеку, вкрадчиво прошептал:

— Ну и заставил же ты нас побегать, Уилл Шедуэлл.

Он дико вскрикнул и выскочил из канавы, чувствуя, что тело отказывается ему повиноваться. Чуть поодаль маячили три или четыре фигуры, едва различимые в темноте. Уилл отскочил в сторону и вдруг почувствовал, как что-то острое разорвало сапог и вонзилось в лодыжку. Затем последовал тяжелый удар в спину, и, падая лицом вниз, Шедуэлл с ужасом увидел конец лезвия, которое пронзило его насквозь и вышло под грудью. Он стал судорожно хватать ртом воздух, ощущая теплый солоноватый привкус крови и нестерпимую, парализующую боль. Сквозь угасающее сознание Уилл услышал глухой удар собственного тела о мягкую землю. Потом кто-то сильно пнул его сапогом. Последнее, что увидел Уилл Шедуэлл на этом свете, было нацеленное в глазницу тонкое лезвие, приближающееся с неумолимой быстротой.

— Вы заплатите мне, как всегда? — спросил вечно простуженный мельник и шмыгнул носом.

Генри Грэшем слегка пнул лицо покойника сапогом.

— Я никому не сказал, — угрюмо добавил мельник, вытирая нос.