Крайняя мера

Грэшем прочел документ несколько раз. Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя у человека, менее сильного духом, содержание бумаги могло вызвать панику.

— И что же? — равнодушно спросил он, спокойно глядя в лицо Сесилу и ничем не выдавая подступившего к горлу страха.

Сесил выкрал документы Уолсингема, в которых содержалась вся информация о шпионской организации. Среди них было подробное описание события, отравившего Грэшему всю жизнь. Вспоминая об этом деле, Генри испытывал чувство жгучего стыда, чего впоследствии с ним никогда не случалось. Сесил откопал злополучный документ — доказательство роковой ошибки, совершенной в далекой юности.

— Не хотелось бы предавать гласности содержание этого документа, верно? — спросил Сесил медовым голосом.

— Ну почему же, сэр? — Голос Грэшема звучал ровно и уверенно. — Правда рано или поздно выйдет наружу, не так ли? Разве не об этом говорится в Библии? И что значат тщеславные помыслы и доброе имя одного человека в сравнении с гласом истины? Все это суета сует.

— Не соблаговолите ли вы отправиться в Испанию по моей просьбе, господин Грэшем? — спросил Сесил, и наряду с жесткими нотками Генри послышалась в его голосе некоторая неуверенность.

Наступил решающий момент, и Грэшем это знал. Если он сейчас уступит и признает над собой власть Сесила, которую ему дает порочащий документ, то никогда уже не сможет распоряжаться своей судьбой, хотя идти наперекор такому могущественному человеку — полное безумие. Сесилу ничего не стоит его уничтожить. И Генри решил сражаться до конца, так как, сделав другой выбор, он бы изменил себе.

— Нет, милорд, я не могу поехать. — Он сделал особое ударение на словах «не могу». «Не могу» не означает «не хочу». — На данный момент у меня есть серьезные причины личного характера, требующие моего присутствия в Англии. Разумеется, если бы речь шла о более срочном деле или если бы от него зависела ваша жизнь, милорд, я бы тотчас отправился в путь по вашему приказу. Сейчас же я прошу вас оказать милость и освободить меня от данного поручения.

Теперь, если Сесил освободит Генри от поручения, это будет выглядеть как высочайшая милость с его стороны и в то же время означать, что Грэшем не склонил головы и не поддался на шантаж.

Генри взял документ и аккуратно положил его на стол среди множества прочих бумаг. Его слова давали Сесилу шанс сохранить лицо, вот только захочет ли он им воспользоваться?

Наступило долгое молчание.

«Интересно, он обдумывает мои слова или наслаждается причиненной болью?» — размышлял Грэшем.

Наконец Сесил пошевелился и с брезгливым видом взял документ двумя пальцами, как нечто омерзительное.

— Очень жаль, сэр. Ваша кандидатура подходит во всех отношениях, но не сомневаюсь, что появятся и другие предложения, которые вы примете с большей готовностью, когда я, как вы изящно выразились, «окажу свою милость».

— Милорд, ваше милосердие действительно не знает границ, — галантно ответил Грэшем, а Сесил смерил его взглядом ястреба, охотящегося на мышь.

Генри прекрасно понимал, что одержать победу не удалось. Меч занесен над его головой, и никто не собирается вкладывать его в ножны. Просто удалось добиться короткого «вооруженного перемирия», и теперь Сесил может играть с ним, как жестокий мальчишка с пойманной мухой. Вскоре после этого разговора Грэшем с энтузиазмом выполнил несколько опасных поручений Сесила, записывая все сведения не только о них, но и о других делах милорда еще со времен Уолсингема.

Кульминация наступила во время мятежа Эссекса. Сесил имел обыкновение брать верх над людьми, к которым природа проявила завидную щедрость, наградив их крепким здоровьем, красотой и способностью к выживанию, чего так не хватало ему самому. В течение многих лет он вел беспощадную борьбу с дерзким красавцем Робертом Девере, вторым графом Эссексом, обладавшим, помимо древней родословной, неотразимым обаянием и прекрасным телом, служившим предметом вожделений всех дам при дворе, включая саму королеву. Однако это ему не помогло. Эссекс не устоял против изощренного и жестокого ума своего противника, не гнушавшегося самыми безнравственными методами борьбы, и Сесил одержал победу над соперником, как и над всеми, кто имел неосторожность стать у него на пути. После глупого, изначально обреченного на неудачу мятежа Эссекса отправили на плаху, и Сесил получил неограниченную власть при дворе. Голова бедняги Эссекса до сих пор красовалась на Лондонском мосту. Теперь в стране остался только один Роберт, и им был Роберт Сесил.