Крайние меры

В это время внимание Питтмана привлек звук шаркающих по каменному полу шагов. Он отвернулся от окна в надежде, что никто, кроме него, ничего не заметил, и устремил взгляд на Юстаса Гэбла. За какие-то несколько минут тот, казалось, состарился и выглядел совершенно обессиленным. «Большой советник» внимательно рассматривал принесенный из кабинета листок бумаги.

— Как вам удалось это раздобыть? — спросил старик.

Питтман промолчал.

Гэбл принял самую величественную позу, какую позволяло ему его состояние, и потребовал:

— Отвечайте. Откуда это у вас?

Питтман не знал содержание факса. Ему лишь было известно, что миссис Пейдж использовала свои связи в «Вашингтон пост». И он ответил, как мог, убедительно и в то же время небрежно:

— Полагаю, вы не запамятовали, что в последнее время я работал в газете, в отделе некрологов.

Питтман поднялся и подошел к Гэблу с намерением взять у него листок.

Но тот крепко сжимал факс.

«Проклятье! Если мне не удастся узнать содержание...» — подумал Питтман, стараясь не выдать охватившей его паники.

Неожиданно пальцы Гэбла разжались.

Питтман бросил взгляд на текст с таким видом, словно видел его не раз. Он оказался вовсе не из «Вашингтон пост», а из некрологов «Бостон глоб» и датировался двадцать третьим декабря 1952 года. Заметка о смерти Данкана Клайна.

Кровь застучала в висках у Питтмана. От волнения усилилась тошнота. Стараясь ничем не выдать своих подлинных чувств, он произнес:

— Полагаю, вам было крайне трудно решить — опубликовать ли о смерти Клайна скромную заметку или большой некролог, достойный великого учителя и педагога, воспитавшего множество блестящих учеников. В первом случае его коллег и бывших учащихся Академии Гроллье, пожалуй, удивило бы неуважение к столь замечательной личности, и они проявили бы к данному факту нежелательный интерес. В то же время углубляться в обстоятельства его смерти, давая пищу для разговоров, вряд ли стоило. И тогда, как явствует из этого текста, вы сумели найти отличный компромисс.

В комнате повисла гробовая тишина. Мысли Питтмана лихорадочно работали. Он представил себе Брэдфорда Деннинга, карабкающегося вверх по склону холма. К счастью, старик пока был достаточно далеко. Но Питтмана пугала решительность бывшего дипломата. Он вспомнил, как Деннинг прижимал левую руку к сердцу, а в правой сжимал пистолет.

— Некролог вам ничего не даст, — заявил Гэбл. — Все изложенные в нем факты известны вот уже сорок лет. И ни одного компрометирующего. В противном случае кто-нибудь да заметил бы.

— Лишь в том случае, если бы умел читать между строк, — повысил голос Питтман. Движимый чутьем репортера, он сопоставлял уже известные ему факты с теми, что узнал только сейчас, и открывал совершенно потрясающие связи между ними.

— Данкан Клайн умер в 1952 году, — начал Питтман. — Ранее, в том же году, он неожиданно появился в Госдепартаменте и потребовал встречи с вами. Июль. Эйзенхауэр выдвинут кандидатом в президенты от республиканской партии. Вы в то время были страшно заняты очернением своих конкурентов, готовясь перескочить с лодки правительства демократов на корабль республиканцев, потому что были уверены в победе последних. Ваши консервативные антисоветские заявления полностью отвечали духу времени. Будущее принадлежало вам. Но вот появился Клайн и перепугал вас до полусмерти. Разве не так?

И все же Питтман до сих пор ясно не представлял себе, почему «Большие советники» так опасались Клайна. Однако слушали Питтмана с огромным вниманием, и он понимал, что чувство не обмануло его, что он прав в своих предположениях, и продолжал:

— Вы полагали, что похоронили его в своем прошлом. Но вот Клайн неожиданно появился и вверг всех вас в шок. Испугал настолько, что в самый разгар усилий убедить Эйзенхауэра и его команду принять вас к себе на борт вы неожиданно берете краткосрочный отпуск — все до единого! — и отправляетесь на встречу выпускников в Гроллье. Это было в декабре. Клайн, видимо, сильно давил на вас с того самого момента, когда появился в июле в Госдепартаменте. У вас не было выбора. И вы отправились на встречу, зная, что там увидите Клайна. Встреча пяти дипломатов с Клайном должна была выглядеть совершенно естественной. Вы надеялись решить проблему, не привлекая внимания.

Питтман напряженно следил за тем, как реагирует на его слова Уинстон Слоан, и по выражению лица старого дипломата понял, что избрал правильный путь. Что же до Юстаса Гэбла, то лицо его оставалось совершенно непроницаемым.

— К тому времени Данкан Клайн вышел на пенсию и больше не преподавал в Гроллье.