Кракен

Еще до полудня
Смертным потом я весь пропитался.
В кишечнике буря
Вздувает мне кожу.
Так тошно, что сил нет бороться, —
Вишу, охваченный пламенем боли,
Лишь воплями противостоя тягучему
Подъему навстречу паденью.

И безумие боли моей
Все вокруг заражает —
Города изрубают друг друга,
Корабли тонут в огненных смерчах,
Армии молотят палками и костылями,
Тучность бредет к сердечному приступу
По улицам истощения.

— Господи, — прошептал Билли.

Самиздат, роскошные издания в твердых обложках, рукописные тексты, сомнительного вида продукция мелких издательств. «Apocrypha Tentacula» [22], «О поклонении Кракену», «Евангелие от Стенструпа».

«Мы не можем видеть вселенную», — прочел Билли во взятом наугад тексте.

Мы не можем видеть вселенную. Мы пребываем во тьме котлована, глубокой впадины, в темной воде, которая тяжелее Земли, — видимости, освещаемые нашей собственной кровью, маленькие биолумы, героические и жалкие Прометеи, слишком пугливые или слабые, чтобы украсть огонь, но все же способные мерцать. Боги среди нас, и они совсем на нас не похожи, и нет им до нас никакого дела.

Вот в чем наша храбрость: мы поклоняемся им, несмотря ни на что.

На старинных фолиантах, вспученных дополнениями, было вытиснено: «Катехизисы». Альбомы с вклеенными вырезками. Примечания, снабженные опять-таки примечаниями, и так далее, интерпретации интерпретаций, — безжалостная тевтическая герменевтика.

На одной из книг, озаглавленной «Шахматы Алисы», значились имена «Дикинс» и «Джеллисс». В ней пространно описывалась разновидность этой игры с загадочными правилами, где слонам и пешкам придавалась странная сила, преобразованные фигуры звались ящерами, торами и антикоролями, а одна — кракеном. Ферзь, «свободно ходящий», обычно считается самой сильной фигурой, читал он, поскольку может ходить оттуда, где стоит, на любую клетку на доске. Но это не так. Самая сильная фигура — кракен. Кракен= свободно ходящий+ ноль,читал он, = свободно ходящий.Он может перемещаться на любую клетку, включая ту, на которой уже стоит.Свободно ходящий куда угодно, хоть никуда.

На доске и в жизни для Кракена, внутри пустоты, ничто не есть ничто. Неподвижность Кракена не есть отсутствие. Его ноль — это повсеместность. Это движение, которое выглядит как неподвижность, и это самое могучее движение из всех возможных.

Скачки цен проистекают из нейтральной плавучести, прочел Билли. Ар-нуво — зависть к спиральности. Войны — тусклые отблески предполагаемой политики кракена.

Спустя бессчетные часы Билли поднял взгляд и в дверном проеме, далеко вверху, увидел молодую женщину. Он помнил ее по какому-то мигу просветления среди своих видений. Стоя в неприметной лондонской форме — флисовка с капюшоном и джинсы, — она закусила губу.

— Здравствуйте, — застенчиво сказала женщина. — Такая честь… Говорят, что вас, э-э-э, ищут все, кто снаружи. Ангел памяти и все такое, по словам Дейна, — (Билли моргнул.) — Тевтекс спрашивает, не желаете ли вы прийти, если да, они будут рады… если хотите, то следуйте за мной, потому что они ждут.