Крах

Вечером он, намеренно не предупредив своего помощника, позвонил нескольким своим особо доверенным и полностью подконтрольным ему приближенным, которые знали, что у него достаточно накопленного им за многие годы компромата на каждого из них, и готовых, и в этом он убеждался не раз, без малейшего сомнения выполнить то, что он от них потребует.

Каждому из них он предложил в течение часа прибыть к нему на дачу, никого, даже членов семей, не ставя в известность, куда и к кому они едут.

«Они, конечно, заинтригованы, – он понимал, что эти его вечерние звонки, не только неожиданны для них, но и вызовут у них волнение, – и хотели бы знать, зачем я их вызвал. Ничего, пусть поразмышляют. До чего они додумаются не важно, важно, что услышав от меня совсем не то, до чего они додумаются, они будут не готовы воспринимать критически то, что я от них потребую, в лучшем случае постараются задать какие-то уточняющие вопросы, и безропотно примут мои требования к исполнению. А, поскольку, ни кто из них, не сможет и не осмелится возразить, то каждый из них и все они будут повязаны своим собственным согласием. Я же особо подчеркну, что все должно остаться в тайне, что в дальнейшем каждый из них получит от меня личные инструкции, что успешное выполнение каждым из них моих инструкций – еще один шаг в их карьере. Такой большой шаг, который ни кто из них никогда ранее не делал Вот, пусть, и действуют как мне надо!»

Он с таким нетерпением ждал приезда вызванных им, что раз за разом смотрел на большие настенные часы, раздражаясь, что минутная стрелка движется так медленно.

«Ну, что они так долго едут, – злился он, чувствуя, как хочется ему вывалить на них все, что он придумал, чтобы увидеть их не то что удивленные от услышанного от него, а даже испуганные лица, – могли бы и поторопиться!»

Ему хотелось, чтобы вызванные им, еще не поняв всего того, что он им предложит, прониклись своей причастностью к новому и неожиданному повороту в судьбе страны, возможным изменениям в их жизни.

«Они еще раз убедятся, что я намного умнее их всех, что я, именно я, определяю все в стране! Я для них – единственный, кто может спасти их от падения, если Ниламов и те, кто с ним, сумеют добиться моей отставки! Но ни о сидящем, ни о тех, кто его поддерживает, я прямо им говорить не стану, не такие же они дураки, чтобы не суметь понять, кого я имею в виду. Да я еще с каждым поговорю отдельно, – он вновь посмотрел на часы. – А, если кто-нибудь из них откажется? Не посмеет! Они прекрасно знают, что тогда они потеряют все! А. если согласится, а потом все расскажет Ниламову? Расскажет, чтобы подстраховаться? С одной стороны, он вроде как со мной, а с другой – оказал услугу Ниламову: глядишь, это ему зачтется, если мой план не выгорит. Нет, мой план не может не осуществиться! Не может! А, о том, что кто-то из вызванных мною передаст предстоящий разговор Ниламову я узнаю, обязательно узнаю! Во-первых, Ниламов не сможет не проявить свой характер, он при всем человек прямой, в интригах не замеченный, а, во-вторых, по тому, как быстро начнется, если начнется, противодействие моему плану, также станет понятно, что Ниламову известно о нем. И что тогда? Тогда открытое столкновение между мною и им! А, если у него и тех, кто с ним, сил больше? Если, они меня …»

Он почувствовал, что его охватывает паника.

«Если я все-таки ошибся? Если я ошибся? Ошибся? – он стал лихорадочно перебирать в уме основные пункты придуманного им плана. – Неужели ошибся? Не может быть! Я же все продумал! Или не все? Все или не все?»

В дверь кабинета постучали.

– Входите! – чуть изменившемся голосом произнес он, понимая, что ему надо взять себя в руки.

Дверь распахнулась.

– Вызванные вами прибыли, – не в силах скрыть своего удивления от того, что он заранее не знал об этом, сказал вошедший в кабинет помощник.

– Пусть заходят! – Шуприн постарался принять начальствующую позу. – И сделай так, чтобы нас никто не беспокоил, пока мы не закончим.

– Обязательно, – кивнул помощник, повернулся и вышел, придержав за собою дверь

Через нее один за другим входили вызванные и рассаживались по обе стороны большого прямоугольного стола, в торце которого на кресле восседал Шуприн.

Глава

V

«Удивлены, – с удовлетворением отметил Шуприн, – и даже, похоже, испуганы. Как раз то, что надо!»

– Я вызвал вас для того … – он обвел взглядом сидящих за столом и сделал паузу, стремясь еще больше заинтриговать их, – для того… для того, чтобы предложить вам стать теми, чьи имена могут навеки войти в историю.

«Как они напряглись, – вновь замолчав, отметил он, – боятся или рады? Или это простое удивление? Но удивление всегда воплощается или в страх или в радость. Так, что же: боятся или рады?»

– Мы: я и вы можем, вернее, должны стать историческими личностями! Вы согласны?

Сидящие за столом переглянулись и Карманов сказал: – Войти в историю можно по-разному… Хотелось бы знать, как это сделать, чтобы остаться в ней положительными персонажами?