Крах атамана

– Щас бошку твою проломлю – по-другому запоешь! – грозно подступил в Киргинцеву Бориска, размахивая револьвером.

– А чо тут петь. Приказано в милиции, Костя, мне вас с Бориской напоить и усыпить, а потом угрозыску сдать.

– Чево?! – Багров, яростно засопев, направил револьвер Киргинцеву в лоб.

– Охолони, охолони, Бориска! – засмеялся Ленков, хлопнул его по плечу и сел за стол. – Садись, Бориска, садись, брат. Давай, Мишка, наливай, будем травиться! Но ты, Бориска, не пей – он туда порошка насыпал!

– Дык, а ты-то, Костя?

– Садись, дурень! Угощенье от сыскарей подвалило!

– Костя, ты не подумай, – угодливо сказал, кривясь в жалкой улыбочке, Киргинцев. – Я туды ничево не сыпал. Вона порошок – в бумажке, на подоконнике…

– А я и не думаю! – оскалил желтоватые и крупные зубы Ленков. – И ты, Миха, давай, не смущайся. Выпьем на казенный счет!

Теперь расхохотались все трое. И гужеванили чуть ли не до утра. Благо, и выпивки, и закуски хватало.

Несмотря на бодрый доклад Лукьянова об операции, шустрые борзописцы из газеты «Дальне-Восточный телеграф» довольно быстро докопались до сути ночного происшествия у дома портного Тараева. Уже 14 марта на третьей полосе, с переходом на четвертую, в рубрике «Происшествия» была опубликована обидная для милиции заметка «Убийство агента угрозыска»:

«По просьбе инспектора област. милиции Антонова двое агентов уголовного розыска были командированы для участия в аресте совместно с уездной милицией известного уголовного преступника Ленкова, скрывающегося в одном из домов на ст. Чита-I. По прибытии к дому, где находился Ленков, милиционеры уездной милиции, числом человек 7–8, в дом войти “не рискнули” и остались у ворот. Пришлось идти в дом агентам угол. розыска. В то время, когда они открыли дверь, из дома раздался выстрел, которым агент угол. розыска Петров был ранен. Преступник воспользовался этим, выбежал из дому и скрылся, т. к. милиционеры другому агенту уголовного розыска не оказывали никакого содействия в поимке, а лишь открыли беспорядочную стрельбу и едва не ранили другого агента. Рана, полученная Петровым, признается опасной для жизни – пуля застряла в легком».

При всех неточностях в описании случившегося, нельзя не заметить, как прошелся журналист по уездным милиционерам, впрямую обвиняя их в трусости. Заголовок этой заметки, к несчастью, оказался трагически пророческим: 6 апреля в госпитале Красного Креста от полученного в ночь на 13 марта ранения в грудь Василий Васильевич Петров скончался.

Дмитрий Иванович Фоменко тяжело переживал гибель Петрова. Нельзя сказать, что в этом было что-то очень личное. Петров был для него одним из двадцати восьми сотрудников, причем не самым исполнительным, сметливым и дисциплинированным. Дмитрий Иванович даже наказывал его дважды. Один раз – за серьезный проступок: Петров присутствовал при вымогательстве у китайских торговцев денег его начальником, теперь уже бывшим помначем отделения Сметаниным. А второй раз – аккурат за четыре дня до смертельного ранения. Влепил начугро агенту два внеочередных наряда на дежурства по отделению за систематическую неявку на вечерние занятия. Но что это меняло в случившемся?

Конечно, можно было рассудить и так. Полез на рожон. Не оценил до конца обстановку, не сориентировался… Но как сбросить со счетов горячее желание сотрудника настичь матерого врага. Конечно, мог, как милиционеры 5-го уездного участка, прятаться за углом или забором. Нет, вперёд ринулся! А пуля уже не выбирает…

Дмитрий Иванович с горечью посмотрел на лежащее перед ним прошение:

«Начальнику Чит. отд-я УР от вдовы мл. агента Угрозыска Варвары Андреевны Петровой

Ввиду бедственного материального своего состояния по неимению средств прошу об исходотайствовании мне единовременного пособия за службу мужа Василия Васильевича Петрова, убитого при исполнении им служебных обязанностей преступником Ленковым».