Крах диссидентки

В Брюсселе Арсений не был, и, когда самолет, пробиваясь сквозь густую пелену облаков, пошел на посадку, наклонился к иллюминатору взглянуть на город.

Самолет нырнул в облака, и Арсения охватило такое чувство, будто он, ослепленный густым туманом, с чем-то вот-вот столкнется. И облегченно вздохнул, как только самолет, напряженно вздрагивая всем своим могучим телом, пробил холодную толщу облаков и взгляду открылись поля, озера, леса, каналы. Городки, поместья. Все распланировано, прибрано, подстрижено. По густой сети дорог снуют машины. А вот и острые шпили соборов Брюсселя посреди красных черепичных крыш зданий. Такой пейзаж Арсений уже видел и в Стокгольме, и в Хельсинки, где ему пришлось побывать. Очень жаль, что не будет ни времени, ни возможности осмотреть старинный город. «Тут начинал работу Второй съезд нашей партии, — думал Арсений. — Восемьдесят лет прошло с тех пор, как на основе ленинских принципов была создана партия».

Послышался удар, еще удар, и самолет, тормозя, с бешеным ревом турбин покатился по бельгийской земле. Который час? Уже половина двенадцатого. В Нью-Йорке еще спят. Но летим ли мы или сидим в аэропорту, а Земля крутится, наматывая на свою ось неумолимое время, часы которого неизвестно когда — и кем! — заведены и неизвестно когда остановятся. Одно известно: планета наша каждый год замедляет быстроту оборотов вокруг своей оси на одну секунду. А так как она все еще вертится, то самолет, пересекая Атлантический океан с востока на запад с быстротой, с которой ночная тень движется по земле — не фантастика ли для людей, умерших каких-то три десятилетия тому назад? — то в Нью-Йорке Арсений будет в тот же час суток, когда вылетит из Брюсселя. «Но когда отсюда вылетим и как долетим?» — раздумывал он, идя по длинному коридору брюссельского аэровокзала.

В Брюсселе делегацию встретили дипломаты нашего посольства, пригласили в комнату для пассажиров первого класса.

— Надо, видимо, чем-нибудь освежиться? — сказал Антон Сергеевич, с которым Арсений сел за один столик. — Давайте выпьем кофе. Как вы?

— Согласен! — засмеялся Арсений, которому передалось бодрое настроение товарища.

— Чудесно!

Вкусный бельгийский кофе разогнал дремоту, которая одолевала Арсения.

Поднялось настроение и у молчаливого Антона Сергеевича. С легким юмором начал он рассказывать о происшествии, которое пришлось ему испытать, когда он на корабле возвращался из Нью-Йорка домой. Тогда он вынужден был — тяжело заболела дочка — остановиться в Париже, не зная французского языка, не имея ни франка в кармане.

— Когда до Нью-Йорка плавали на пароходах, я с ужасом думал о поездке, так меня мучила морская болезнь. А теперь — красота: восемь часов — и там! — говорил Антон Сергеевич. — О, с какими-то новостями к нам бежит Костя!

— Товарищи, на посадку! — бодро воскликнул Костя. — Не оставляйте своих вещей! И — за мной!

— Ну, прощай, Европа! Летим в Америку! — поднимаясь с кресла, сказал Антон Сергеевич. — Не забудьте, Арсений Андреевич, «генсековский» подарок!

7

Первое, что бросилось в глаза, когда Арсений из коридора аэропорта перешел в самолет, — это необычайных размеров салон.

Во всем чувствовался какой-то корабельный простор: высокий потолок, широкие проходы и расстояния между рядами кресел. Нашлось место и для коробки в шкафу над головой, и Арсений облегченно вздохнул, пристроив ее туда. «Боинг-747» поднялся в воздух. Турбины работали так тихо, что можно было, не напрягая голоса, беседовать с соседом по креслу. Арсений похвалил:

— Хороший лайнер!

— Хвалить будем, когда долетим, — откликнулся Антон Сергеевич.

Высокая, худая стюардесса принесла в целлофановом пакетике повязку на глаза, чтобы свет не мешал, если вздумаешь поспать в кресле.

За первой стюардессой явилась другая: низенькая, полная, похожая на мулатку, толкая перед собой целый передвижной буфет.

Арсений взял бутылочку кока-колы. Антон Сергеевич попросил бутылочку красного вина. Впереди загорелся небольшой экран, начали демонстрировать американский фильм. Авторы фильма рассказывали о том, как девочка лет шести — Алешиного возраста! — рассердившись на отца с матерью, которые воспитывали ее жестокими методами, ушла из дому куда глаза глядят. Прибрела к двум пожилым холостякам, одиноко жившим на небольшой ферме. Эти добрые мужчины приютили девочку, окружили вниманием, полюбили ее, и она платила им тем же, принеся в их дом радость, которую излучают на взрослых только дети. Но вот отец и мать — она с виду была похожа на Виту — с помощью полиции напали на след девочки. Стражи закона хватают добряков, которые, возможно, спасли малышку от смерти, точно преступников. И хотели того авторы или не хотели, а показали, что такое по-американски и права человека пусть маленького, беспомощного! — и настоящий гуманизм Растерянные гуманисты, опечаленные, стояли в наручниках перед заплаканной девочкой, маленькое сердце которой разрывалось от жалости и любви к ним.