Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане

По указу из Петербурга русский резидент проявил большую активность, стараясь не допустить поход крымских феодалов через Северный Кавказ. 1 марта 1733 г. Неплюев представил турецким министрам письменное «Объявление» о том, что в тех краях «никакого иного пути к проходу войсками нет, кроме лежащего через кабардинские, кумыцкие и дагистанские места»,[371] находящиеся в подданстве России. Добившись аудиенции у рейс-эфенди, он заявил, что «ни один татарин намеренным путем в Персию не дойдет… Потому зло есть что татары намерены известным путем в Персию идти, а горше того будет ежели уже пошли».[372]

Продолжая переговоры в Стамбуле, 3 марта он отправил срочные донесения принцу Людвигу (Евгению) Гессен-Гамбургскому в Кизляр, генералу Еропкину в Святой Крест и генералу Левашову в Еилян, предлагая принять необходимые меры, «чтоб в случае приближения татарского (войска. – Н. С.) к кумыкам и прочим горским народам самим с войском выступить и татар не только протестациями, но и оружием отвращать яко явных неприятелей».[373] Ответ из Петербурга по прежним донесениям был получен 14 марта. Сообщив об отказе Петербурга в пропуске крымцев через Дагестан, Неплюев предупредил великого визиря, что нарушение этого условия будет рассматриваться как враждебный акт против России.

Однако дипломатические демарши российского правительства оказались недостаточными. Несмотря на двухкратное предупреждение русского резидента, что намеченное предприятие вызовет военный конфликт, Порта и Крым не отказались от своих планов. Активное содействие им в этом оказала и французская дипломатия. Находившийся на французской службе венгерский офицер барон Тотт, направленный в Крым со специальным заданием из Версаля, инспектировал подготовку крымской конницы для предстоящей операции. Французский посол Луи де Вильнев энергично настраивал против России великого визиря Али-пашу Хаким-оглу. Переводчик Порты, имевший сильное влияние на рейс-эфенди, был подкуплен и оплачивался французским золотом. Вопрос о походе крымцев через Северный Кавказ в Иран детально обсуждался великим визирем с участием французского посла. По признанию руководителя внешней политики Франции кардинала Флери, Франция настраивала Порту против России, используя ее в своих интересах как шахматную фигуру.[374]

Получив широкую поддержку, Каплан-Гирей развернул активную деятельность, чтобы выполнить султанский указ: «выступить против персов и привлечь к себе горские племена Северного Кавказа от устья Кубани до русской границы и идти к Дербенту».[375] Ограждая крымцев от гнева российского двора, Порта заявила, что «хан Кабарду своею, а кумыков и дагистанов вольными почитает, а в российском владении кроме крепостей и самого берега морского… не признавает».[376]

Вместе с тем, предвидя нелегкую борьбу с Россией, правители Османской империи и Крыма пытались заблаговременно заручиться поддержкой северокавказских владетелей. В конце марта – начале апреля 1733 г. хан Каплан – Гирей и калга Фетхи-Гирей от имени султана Махмуда обратились с воззваниями к владетелям Кабарды, Чечни и Дагестана, склоняя их на свою сторону для оказания содействия проходу крымского войска через их владения.[377] Отправляя эти воззвания через своего представителя Хаджи Мухаммеда-эфенди, султан предписывал хану двигаться через Кубань, Кабарду и Дагестан, «привлекая к Порте горцев Кавказа от устья Кубани до русских границ в Дербенте».[378]

Однако эти воззвания не встретили той поддержки, на которую рассчитывали в Стамбуле и в Крыму. По этой причине успешно двигаться по намеченному маршруту крымскому войску не удалось. Воззвания, адресованные чеченскому князю Патуду, эндиреевскому князю Айдемиру, уцмию Ахмед-хану и сыну Адиль-Гирея Хасбулату, были вручены генералу Левашову, который отправил их оригиналы в Петербург, а копии и переводы с них – резиденту Неплюеву в Стамбул. Получив эти обличительные документы, российское правительство предписало резиденту заявить решительный протест Порте, что и было сделано согласно дипломатическому этикету.[379]

Но пока шла словесная дуэль между Петербургом и Стамбулом, на Кавказе начались военные действия. В середине мая 1733 г. в Стамбуле признали, что 25-тысячный крымский корпус под командованием калги Фетхи-Гирея в сопровождении представителя Порты капуджи-баши Мустафы-аги форсировал Кубань и двинулся на Терек.[380] Получив об этом достоверные сведения, принц Людвиг Гессен-Гамбургский, заменивший в мае 1733 г. на посту главнокомандующего отправленного в Решт для переговоров с Надиром генерала Левашова, письменно предупредил Фетхи-Гирея, что дальнейшее продвижение его войска будет отвращено «вооруженной силой».[381] Но калга не посчитался с этим и в конце мая достиг Татартупа, где ему присягнули кабардинские князья, придерживающиеся крымской ориентации. Получив их поддержку, Фетхи-Гирей напал на бексанцев, «произведя в жилищах их великое опустошение».[382]