Крах империи

Один из очевидцев описывал, как «… бежал, вернее, скакал… инвалид на костылях. Отталкиваясь от земли своими подпорками, громадными прыжками несчастный пытался укрыться в лесу. Английские солдаты встали на колено и стали бить в него из карабинов. Они хохотали. Они веселились» [158, с. 248].

Хорватским четникам обещали, что их отвезут туда, где их ждет король Петр II. Монархисты с криками радости штурмовали грузовики — торопились на встречу со своим королем.

Этих четников выдали вместе с членами их семей. Все 16 тысяч человек расстреляли и сбросили в Кочевскую пропасть. Потом в пропасть спустили взрывчатку, трофейные фаустпатроны и подорвали — чтобы уж наверняка никто не спасся.

Строго говоря, по ялтинским соглашениям выдаче не подлежали ни западные украинцы и белорусы, ни граждане прибалтийских государств, ни белая эмиграция, в том числе ни Шкуро, ни Краснов, ни Семенов, — ведь все они ни единого дня не были гражданами СССР. Тем более, не было и не могло быть никаких документов о выдаче одних граждан Югославии другим.

Но, конечно же, когда речь зашла об умиротворении Сталина, синим огнем горели все международные соглашения. Что до Краснова и Шкуро, то красные накопили к ним слишком уж много счетов, уж очень хотели напиться их крови, включая и кровь писателя и общественного деятеля Петра Николаевича Краснова. 17 января 1947 года он был повешен в Москве, не дожив до 78 лет восьми месяцев.

По официальным данным, П. Н. Краснов «был захвачен советскими войсками» [127, с. 332]. Но это ложь: доблестные союзники Сталина выдали и его, и всех остальных людей, числом до полутора миллионов; людей, порой доверчиво ждавших, что их спасут те, кто столь восторженно хвастал своей демократией.

Мне известны только три случая, когда официальные лица Запада выступали против этих выдач. Папа Римский Пий XII официально высказался против выдачи людей «вне зависимости их воли и отказа в праве убежища».

Другой — это даже не клерикал, это очень плохой человек, злой фашист генерал Франко. На Восточном фронте воевала испанская «Голубая дивизия», и Франко вполне мотивированно спросили:

— А если бы кто–нибудь из ваших военных выдал бы Сталину русских? .

— Повесил бы высоко и коротко! — рявкнул Франко. — А до того яйца бы оборвал!

И дальше он еще долго высказывался о депортациях в выражениях, которые не позволяют воспроизвести их на бумаге. Не выдал ни одного из интернированных в Лихтенштейне премьер–министр этого маленького государства А. Фрик (сын крестьянина, в отличие от британских джентльменов). Советские дипломаты грозили ему, что если Лихтенштейн не выдаст интернированных на его территории солдат и офицеров 1 русской национальной армии, СССР никогда не установит ни дипломатических, ни экономических отношений с Лихтенштейном. «Ваше дело, — ответил премьер–министр, — но я не хочу, чтобы мои внуки когда–нибудь смогли сказать, что их дед был убийцей». По–видимому, английские аристократы не имеют ничего против этого звания.

Неоднократно против политики выдачи выступали немецкие генералы и офицеры, но они выступали в защиту однополчан, и отношение к ним было понятным: «Что?! Эта бошская свинья еще гавкает?!».

Но вот характерная деталь: когда в Австрии союзники–англичане и американцы стали выдавать сталинской охранке казаков, казачий батько и генерал–майор вермахта Гельмут фон Панвиц сам пошел за своими однополчанами и разделил их судьбу — был казнен коммунистами в Москве в 1947 году. 144 офицера вермахта добровольно ушли в плен со своими русскими однополчанами, 690 казачьими офицерами [157, с. 268]. Вечная слава героям.

Переводчик Р. Ресслер добровольно остался с Власовым, хотя в момент ареста Андрея Алексеевича его пытались отделить от начальника. Он вернулся в ФРГ в 1955 ГОДУ, отсидев в ГУЛАГе 10 лет.

Удивительно, но факт — жизнь в Третьем рейхе и служба в рядах вермахта формировали более высокие человеческие качества, чем жизнь в демократии и служба в рядах армий — освободительниц.

Вероятно, я мог надоесть даже читателю, которому в целом нравятся мои рассуждения: своими постоянными подчеркиваниями, что никто не стоял в белых одеждах, ни одна сторона ни в одном конфликте не вела себя идеально. Но все же имеет смысл подчеркнуть еще раз: ни западные народы, кичащиеся «демократией», ни правители этих держав не имеют никаких прав на белые одежды.

Я бы даже сказал, что в ряде случаев у западных народов меньше прав на белые одежды, чем у немцев, а у правителей западных стран меньше прав называться порядочными людьми, чем у Гитлера и Бормана.

Бомбежки Германии унесли жизни 3 миллионов немцев, из них до миллиона детей. В Ковентри погибло тридцать тысяч человек. Англичане откровенно заявляли, что их бомбардировки Германии не что иное, как акции возмездия. Вот цена капли английской крови: сто врагов за одного своего. Молодцы англичане! Их тронули — они залили кровью врага всю Европу! Но простите, при чем тут демократия? И какое право поучать другие народы имеют те, кто сам совершил страшную месть?