Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

Подготовка каждого рода войск к войне проводится в двух направлениях. Во-первых, в подготовке личного состава — как офицерского, так и солдатского. Во-вторых, в проведении общевойсковых маневров, дабы рода войск умели взаимодействовать друг с другом на войне. Нельзя забывать, что в проблеме взаимодействия родов войск на поле боя новому генерал-инспектору кавалерии досталось нелегкое наследство. И переломить его великий князь Николай Николаевич до конца не сумел (а быть может, и не хотел, считая что-то правильным). А.И. Деникин, начинавший службу в девятнадцатом столетии, вспоминал, что в девяностые годы предшествовавшего века в тактике войск все еще господствовали тенденции наполеоновской эпохи. Конечно, делалась поправка на изменение качества вооружения и, следовательно, его огневой мощи, но все-таки принцип сомкнутого строя еще имел силу. Впрочем, до применения пулемета оставалось совсем немного, да и одиночные стрелки, разбросанные по местности, превосходно уничтожали сомкнутые строи, что отлично выказала англо-бурская война 1899 — 1902 гг. А. И. Деникин сообщает: «Как в пехоте «чувство локтя», так и в коннице «чувство стремени», понимаемое не в смысле моральной близости и поддержки, а в буквальном, приводило к предпочтению «ящиков» разомкнутым строям. Боем в спешенном строю и стрельбою пренебрегали. Не скоро совершился переход к полевому галопу, к втягиванию конского состава, к полю, к новым разреженным строям»[13].

Вот в этом и заключается соль данного вопроса — о роли великого князя Николая Николаевича в подготовке русской кавалерии, с которой конница и вышла на войну. С 1882 года кузницей кавалерийских кадров стала Офицерская кавалерийская школа. Первоначально эта подготовка ограничивалась обыкновенным набором — теорией тактики и практикой конной езды. Постепенно дело подтягивалось к обучению офицеров кавалерии умению действовать на войне. А с назначением на пост начальника школы А.А. Брусилова (1902 — 1906 гг.) дело было окончательно поставлено на основу подготовки кавалериста к войне. Современник так характеризует деятельность нового начальника Офицерской кавалерийской школы: «Главным образом именно ему, генералу Брусилову, Школа, а потом и вся кавалерия были обязаны введением, взамен существующей «бессистемности», новой системы выездки лошадей (системы Филлиса), имевшей вначале много недоброжелателей… Старым кавалеристам тех времен и не снилось, что можно было требовать от коня. Энергия Брусилова вызывала зависть, и Брусилов приобрел репутацию беспринципного карьериста и интригана»[14]. Последнее замечание относится к распространенному мнению, что именно А.А. Брусилов убрал с поста своего предшественника.

С другой стороны, не менее справедливым является и тот факт, что Офицерская кавалерийская школа учила офицера в первую голову как кавалериста, а не как офицера. То есть — выдающийся конник, не умевший командовать конным подразделением в современной войне. Русско-японская война 1904 — 1905 гг. отчетливо выявила данную тенденцию. Ряд кавалерийских начальников в преддверии мировой войны пытались бороться со сложившейся практикой обучения, однако никто не преуспел в этом. В качестве примера можно привести выдержку из брошюры лучшего (по мнению участников войны) русского кавалерийского военачальника 1914 — 1919 гг. — графа Ф.А. Келлера. В войне генерал Келлер командовал 10-й кавалерийской дивизией, а затем 3-м кавалерийским корпусом. В 1910 году он писал: «Меня причисляют к заклятым врагам Офицерской кавалерийской школы, но это неправда, я враг не школы, а постановки дела в Офицерской школе, и враг потому, что вместо той громадной пользы, которую школа должна была бы принести, она приносит отечественной коннице вред… С легкой руки школы последних времен, когда руководителями и начальниками явились люди, почти не служившие в строю и специализировавшиеся только на прыжках и в езде, не знающие и не желающие считаться с нуждами и требованиями строевых частей, явилось шатание во всех полках кавалерии… К тому же школа забыла, что она воспитывает не берейторов, а строевых офицеров и средство (например, хорошую езду, преодолевание препятствий и т.д.) превратила в цель»[15].