Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

Что означала перемена цели для русской кавалерии на практике? Удар с левого берега Вислы в немецкую Познань прежде всего оголял данный район от присутствия противника во имя развертывания главных сил русской Действующей армии. После сосредоточения русское Верховное Командование могло выбирать направление главного удара — в Германию или в Австро-Венгрию. Опасение же неприятельского соединения в районе Седлеца концентрированными ударами немцев с севера и австрийцев с юга, как то предполагалось верным сотрудником военного министерства генерал-квартирмейстером Генерального штаба ген. Ю.Н. Даниловым (этот человек и составлял непосредственно оперативное планирование войны), было лишено основания.

Дело в том, что возможное движение немцев через рубеж рек Нарев и Бобр к Седлецу сдерживалось системой русских крепостей в Польше, а также наступлением 1-й армии, собиравшейся в Виленском военном округе, в пределы Восточной Пруссии. Точно так же русское наступление из Киевского военного округа (3-я и 8-я армии) на Львов блокировало вероятный удар австро-венгров в русскую Польшу. Тем более что развитие русского наступления с левого берега Вислы неизбежно выигрывало темпы операции против Австро-Венгрии уже только географическим фактором. Надо помнить и о том, что австрийцы как противник настолько же уступали русским, насколько русских превосходили немцы — здесь речь идет, разумеется, не о качествах личного состава армий противоборствующих сторон, а о качестве военной организации и системы управления войсками в оперативно-стратегических масштабах. Данный вывод подкрепляется всем опытом Первой мировой войны на Восточном фронте.

Во-вторых, система обороны Восточной Пруссии существенно отличалась от обороны Познани. Что есть Восточная Пруссия? Это провинция, заблаговременно укрепленная стационарными и маневренными сооружениями. Под первыми разумеются крепостные системы от первоклассной крепости Кенигсберг до форта-заставы Летцен и блокгаузов на южной границе провинции. Под вторыми — сильнейшая железнодорожная сеть, позволявшая немцам маневрировать пехотными подразделениями быстрее, чем это могла сделать русская кавалерия. Использовать же собственные эшелоны русские не могли вследствие разницы в ширине колеи (русская колея — 1524 мм, европейская — 1435 мм). Угон же транспортных железнодорожных средств в глубь Германии с началом русского вторжения являлся логичной и неоспариваемой мерой, поэтому русские и не могли рассчитывать на трофеи в этом отношении — на немецкие паровозы и вагоны, достаточные для перевозки хотя бы и одной пехотной дивизии. То есть русские железнодорожники должны были перешивать колею в ходе боевых действий. Понятно, что за темпами высокоманевренных операций подобные мероприятия успеть заведомо не могли. Поэтому-то русское военное ведомство и пыталось сделать ставку на действия многочисленной кавалерии. Кроме того, надо помнить, что в Германии, как и почти во всей Европе, шпалы делали из металла, что очень затрудняло перешивку европейской колеи под русский транспорт.

Наконец, в-третьих, Восточная Пруссия есть регион, чрезвычайно неудобный для ведения маневренных фланговых действий. Это район массы озер, система которых превосходно защищала провинцию от удара строго с востока (Мазурская озерная система) и неплохо — от удара с юга, от рубежа реки Нарев. Именно озерные районы дробили единство русского наступления на части. Прежде всего 1-я и 2-я русские армии, долженствовавшие наступать в Восточную Пруссию, двигались порознь вплоть до преодоления линии Мазурских озер. На этом этапе германское командование в Восточной Пруссии (8-я армия) получало превосходные шансы на разгром русских по частям. Именно такие маневры отрабатывались на полевых поездках германского Большого Генерального штаба при графе А. фон Шлиффене.

Также немцы сумели укрепить южное пограничье Восточной Пруссии системой блокгаузов, расположенных в промежутках между озерами. Против пехотно-артиллерийской атаки эта система была бессильна, но зато она чрезвычайно успешно сдерживала наступление кавалерии, вынуждая ее спешиваться перед каждым таким блокгаузом и атаковать его в пешем строю в лоб — ведь блокгаузы так применялись к местности, чтобы они не могли быть обойдены конницей. Следовательно, в данном случае русская конница в темпах своего движения ничем не отличалась бы от пехоты. Каков бы тогда был смысл конного удара? Именно это обстоятельство наряду с фактом преднамеренной слабости русских коммуникаций (отсутствие не только железнодорожной сети, но и нормальных шоссе) в районе севернее Нарева до русско-германской границы вынудило русских отказаться от проведения конного удара силами кавалерии 2-й русской армии. То есть той армии, которая должна была здесь наступать в Восточную Пруссию.