Крах мирового порядка

Cтудент: Если бы суд решил в пользу Ирвинга, это было бы истолковано, как доказательство того, что суд признаёт правильность тезисов Ирвинга, хотя, с объективной точки зрения, это также не соответствовало бы фактам. Судья не мог не отклонить иск Ирвинга, иначе он неизбежно попал бы под обстрел еврейских организаций.

Ф. Брукнер: Совершенно верно. Я не могу умолчать и о том, что Ирвинг, хотя он выдающийся историк Второй мировой войны, не специалист по Холокосту. Он никогда не написал на эту тему ни одной статьи и тем более, книги. К тому же он с самого начала представлял лишь смягчённую форму ревизионизма, постоянно путался в этом вопросе, так что невозможно было сказать, какую, собственно, позицию занимает Дэвид Ирвинг в отношении Холокоста. Те, кто знает характер Ирвинга, не сомневаются в том, что на процессе он безоговорочно отречётся от ревизионизма, чтобы купить этой ценой как можно более мягкий приговор.

На лондонском процессе Ирвинг, который недостаточно знает тематику Холокоста, мог бы привлечь в качестве эксперта Гермара Рудольфа, но он отказался от этого из тщеславия, потому что надеялся один противостоять фронту его обвинителей и их экспертов. Как ведущий, наряду с Карло Маттоньо, специалист в области ревизионизма, Рудольф сделал бы из экспертов Деборы Липстадт фарш. Причина того, что этот шанс был упущен, — исключительно своенравие Ирвинга. Тем не менее, английский историк привёл эксперта Деборы Липстадт д-ра Петера Лонгериха — не еврея, а перевоспитанного немца — в крайнее замешательство, упорно спрашивая его об отверстиях для вбрасывания Циклона-Б в потолке морга I крематория II в Бжезинке; то, что таких отверстий нет, д-р Лонгерих не мог оспаривать.

Cтудентка: Значит, на Лондонском процессе спорили о сути дела, т. е. об исторической реальности Холокоста?

Ф. Брукнер: Да, и в результате этой дискуссии судья Чарлз Грей постановил: «Я должен признать, что я, как и большинство людей, считал доказательства уничтожения евреев в газовых камерах Освенцима бесспорными. Правда, я отошёл от этого ранее сложившегося мнения после изучения представленных сторонами доказательств».

На антиревизионистских процессах в таких странах, как Франция, Швейцария, Австрия и ФРГ, не бывает дискуссий вокруг аргументов, находящихся под судом ревизионистов, и «представленные сторонами доказательства» никогда не изучаются. Начнём с Франции. До 1990 года там не было специального закона против ревизионизма; ревизионистов осуждали за «оскорбление чести», «оскорбление памяти мёртвых» и т. п. В июле 1990 года вступил в силу закон Гэсо, названный по имени депутата-коммуниста Гэсо, которого выдвинул, как марионетку, на первый план подлинный инициатор закона еврей-социалист премьер-министр Фабиус. Вот буквальный текст этого закона:

«Перечисленным в 6-м разделе статьи 24 наказаниям подлежит тот, кто одним из описанных в статье 23 способов оспаривает реальность одного или нескольких преступлений против человечности, определённых статей 6 Устава Международного военного трибунала (Нюрнбергского суда), образованного по Лондонскому соглашению от 8 августа 1945 года, — преступлений, совершённых либо членами одной из объявленных статей 9 названного Устава преступными организациями, либо признанными виновными в таких преступлениях французским или международным судом лицами. Наказание за определённое данным законом преступление — максимум год тюрьмы, плюс 300 000 франков штрафа».

Спокойно прочтите ещё раз этот неудобоваримый текст и потом скажите мне, что вам в нём бросилось в глаза. Да, Наташа?

Cтудентка: Если я правильно поняла текст закона, он запрещает оспаривать совершение преступлений, признанных таковыми Нюрнбергским судом и осуждённых им.

Ф. Брукнер: Вы правильно поняли текст. Тем самым Франция объявила Нюрнбергский приговор абсолютной исторической истиной, а нюрнбергских судей непогрешимыми. Как это вяжется с образом Франции, как «страны Просвещения» — шут его знает. Какие практические выводы должны сделать судьи из такой формулировки текста закона?

Cтудентка: Что не надо прислушиваться к аргументам обвиняемых ревизионистов. Судьи должны только определить, оспаривают ли обвиняемые целиком или частично правильность Нюрнбергского приговора, и если они приходят к выводу, что данный ревизионист действительно это сделал, им остаётся только определить меру наказания.