Крах Мишки Мухоркина

— Генка, — гаркнул Анжуйский, — я тебя зову или не тебя! А ну иди домой, нечего тебе с хулиганами околачиваться!

— Понимаете… — заикнулся было Генка.

— Я все понимаю, — возмущённо крикнул Герцог Анжуйский. — Домой!

— Да нет же. Ребята с вами поговорить хотят, — в отчаянии сказал Генка.

— Ах, поговорить, — иронически протянул Герцог. — А о чём мне с ними разговаривать!

— Мы просим вас разгородить улицу! — решительно заявил Санька.

— Что такое? — сказал тот. — У вас свои дома есть? Есть. Вот идите и играйте возле них.

— Мы жаловаться будем! — неуверенно сказал Вовка.

— Я вот твоей мамаше так нажалуюсь, — пообещал Герцог, — дорогу сюда забудешь. А ну, идите отсюда!

И парламентёры, подчиняясь грубой силе, удалились.

На поле битвы остался один-разъединственный Генка.

Герцог Анжуйский подскочил к нему, схватил за рукав и потянул в дом.

— Старших слушаться надо. А ты… Посидишь часок в чулане — подумаешь. Может, умнее станешь.

Глава пятнадцатая «ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА»

Заперев Генку в чулане, Герцог сделал вид, что уходит. Он громко затопал сапогами, а сам приник ухом к двери и прислушался.

Но всё было тихо. Пленник не подавал никаких признаков жизни.

Герцог подождал немного, послушал и не выдержал.

— Ну, чего ты молчишь? — крикнул он. — Чего ты затаился?

Генка ему не ответил.

«А вдруг что не так? — испуганно подумал Герцог. — Вдруг в его дурацкую голову какие нехорошие мысли полезут? Мать-то, он говорил, никогда его не наказывала».

Герцог поспешно распахнул дверь.

Генка, как ни в чём не бывало, сидел на полу и читал какую-то книгу.

— Та-ак, — рассвирепел Герцог, — я там за него волнуюсь, а он книжки читает! Герцог отобрал у Генки книгу и, полный благородного негодования, удалился. Генка остался один.

И от нечего делать стал разглядывать банки, стоящие на полках. На каждой из них аккуратно была наклеена этикетка и рукой Герцога написано:

«Вишня 1961 г.»

«Малина 1962 г.»

«Клубника 1963 г.»

«Райские яблочки 1964 г.»

И так далее.

И тому подобное.

Генка облизнулся — уж очень ему захотелось попробовать райских яблочек урожая 1964 года.

«Мне терять нечего, — уговаривал себя Генка. — Я ведь и так уже наказан».

Но легче было сказать всё это самому себе, чем открыть банку с райскими яблочками.

Генка подходил к ней, как к удаву. А как подходят к удаву — известно всем, даже кроликам.

И вот, поминутно оглядываясь на дверь, Генка стал открывать банку. Ему показалось, что он открывал её целый час. Он даже вспотел от страха.

Наконец крышка снята.

Вот они, райские яблочки! Так и просятся в рот!

Генка осторожно, двумя пальцами, поймал яблочко, оглядел его со всех сторон и проглотил. Он даже зажмурился от удовольствия. Что и говорить — райские яблочки вполне отвечали своему названию.

Когда в банке показалось дно, Генке стало совсем скучно. Он с тоской посмотрел на узкое оконце, напоминающее форточку. Хоть и открывается, а не вылезешь.

В это мгновение чей-то голос осторожно позвал:

— Генка!

— Кто это? — удивился Генка, подбегая к окну.

— Это я. — Под окном, у самой стены, стоял Мишка.

— Ты чего? — торопливо спросил Генка.

— Проведать тебя пришёл… Ребята велели передать, что мы про тебя не забыли.

— Хорошо тебе так говорить, — грустно сказал Генка, — а я тут, как тюремщик, сижу. Скучно.

— Ну уж? — не поверил Мишка. — Если б меня посадили, я бы не скучал.

И он стал с увлечением рассказывать об узниках знаменитого замка Иф, Шлиссельбургской крепости, монастыря в Соловках, Бастилии и Лабиринта на острове Крит. Узники, если верить Мишке, историческим хроникам и учебнику «История СССР», на которые он ссылался, старались убить время по-разному. Одни рыли длиннющие подкопы из камеры в камеру, другие изучали иностранные языки, третьи разводили тюльпаны, а четвёртые дрессировали блох и мышей.

Но всё это Генке не подходило: пока подкоп гвоздём выроешь— тебя уже выпустят; иностранный язык тоже ни к чему — в пятом классе его уже проходят, тюльпанов здесь нет — одно варенье, а блох и мышей с огнём не сыщешь — если они и были, то Герцог их всех перевёл порошком ДДТ и другими ядами.

Правда, оставалось ещё одно. Брат Людовика XIV, заточённый в темнице, если верить Мишке, развлекался тем, что, пообедав, вышвыривал на волю алюминиевую посуду, предварительно нацарапав на ней всякие призывы и лозунги.

А посуда в чулане имелась.

— Вот и действуй. Всё будет веселее, — сказал Мишка и исчез.

В уголке скромно стоял помятый походный котелок.

Недолго думая, Генка, внутренне содрогаясь от страха, выдрал гвоздь из стены и, нацарапав на днище: «Долой Герцога Анжуйского!» — вышвырнул котелок в окно.

Тут же к котелку подскочил Пират и куда-то его унёс.

Это Генку только подзадорило. Осмелев, он снял со стены потемневший от сырости бронзовый подносик. И вскоре он с надписью «Да здравствует свобода!» разделил участь котелка. Его тоже унёс Пират.

Больше выкидывать было нечего, и Генка опять приуныл. Но долго ему расстраиваться не пришлось, потому что загремел замок и на пороге показался Герцог Анжуйский:

— Посуду переводишь! Ты что — «Железная маска»! У нас это не пройдёт!