Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Сознавая превосходство противника в железнодорожном маневре, который мог помочь немцам как перегруппировать войска, так и способствовать отходу за Вислу, русское командование озаботилось принятием мер для ликвидации этого преимущества неприятеля. Во исполнение плана кампании еще 6 августа Ренненкампф приказал начальнику армейской кавалерии Хану Нахичеванскому приступить к более энергичным и подвижным действиям, ведя разведку и уничтожая железные дороги. Характерно, что русская кавалерия должна была бы разрубить неприятельские коммуникации не только южнее, но и западнее крепости Кенигсберг. Тем самым вся германская группировка, что оказалась бы отведенной в Кенигсберг, оказывалась бы в блокаде. Правда, на следующий день Я.Г. Жилинский отменил распоряжение о порче железнодорожной сети, предполагая использовать ее для общего наступления. Но через два дня, 9-го числа, Жилинский вновь приказывает уничтожать железнодорожное полотно, так как им широко пользовались немцы для совершения своих перегруппировок. Так или иначе, но испортить важнейшие рокадные железнодорожные ветки русская конница все равно не сумела.

Между тем, как указывалось выше, в 21 час вечера 7 августа командующий 8-й германской армией М. фон Притвиц унд Гаффрон отдал приказ об отступлении за Вислу. Немцы запаниковали и, не успев еще оценить обстановки по достоинству, поспешили отказаться от возобновления операции (эта ничем не обоснованная паника в армейском штабе пройдет уже через сутки). Командарм-8 сообщал в Ставку начальнику штаба верховного главнокомандующего (сам кайзер Вильгельм II) Х. Мольтке-Младшему: «Ввиду наступления крупных сил с рубежа Варшава – Пултуск – Ломжа, не могу использовать обстановку впереди моего фронта и уже ночью начинаю отход к Западной Пруссии. В предельной степени использую железнодорожные перевозки»[110].

В то же время это решение вызвало недовольство в штабе 8-й армии. Первый офицер Генерального штаба (начальник оперативного отдела) полковник Гофман и обер-квартирмейстер генерал Грюнерт высказались против отступления, предложив, раз уж командарм не решается драться с 1-й русской армией, организовать удар по 2-й русской армии. И проблема здесь не столько в поражении русских, сколько в том, чтобы выиграть время, потребное для выигрыша войны во Франции. Достичь этого было возможно только активной обороной Восточной Пруссии, внутри самой же провинции.

Но генерал Притвиц (перед войной – любимчик кайзера Вильгельма II), не сумевший своевременно оценить ситуацию, настоял на подготовке к отходу за Вислу – командарм-8 считал, что весь русский Северо-Западный фронт насчитывает 15 армейских корпусов, между тем как в действительности их было только 7,5 (и еще один ожидался). Мольтке-Младший, получив известие из 8-й армии, также предложил командарму-8 провести операцию против 2-й русской армии: раз уж не пригодились шаблоны учений 1903 г. (против 1-й русской армии), значит, следовало попытаться применить образцы 1905 г.

Для вящего эффекта Мольтке запросил мнение командиров корпусов, оборонявших Восточную Пруссию, в обход штаба армии. И, как выяснилось, ни один высший начальник не разделял мнения Притвица об отступлении за Вислу без боя. Все комкоры горячо поддержали мысль Верховного командования о новом ударе по русским. Командиры 1-го армейского и 1-го резервного корпусов, чьи войска без больших потерь вынесли на своих плечах тяжесть Гумбинненского сражения (а подразделения 1-го армейского корпуса даже сумели прорвать русский оборонительный фронт на своем участке), считали, что победа осталась за немцами.

Неважно, что в действительности Гумбинненское сражение фактически закончилось «вничью», а надлом воли штаба 8-й германской армии отдал победу противнику. Неважно, что 1-й резервный корпус не сумел ничего сделать, а 1-й армейский корпус, прорвавшись в тыл русского 20-го армейского корпуса, имея двойное превосходство в силах, остановился и прекратил развитие успеха. Главное, что комкоры оценивали обстановку даже не как нетяжелую, а как достаточно оптимистичную. Даже Макензен, доложив в Ставку о больших потерях своей пехоты под Гумбинненом, тем не менее считал, что борьбу в Восточной Пруссии следует продолжать во что бы то ни стало. Иными словами, мысль об отступлении за Вислу возникла лишь у Притвица и его начальника штаба графа Вальдерзее, который, впрочем, уже на следующий день предложил перенести тяжесть операции против растянувшейся в пространстве 2-й русской армии.