Крах под Москвой

Русские, так же внезапно, как открыли огонь, прекратили сражаться и начали отступать в направлении Ярцево, немцы с криком наступали им на пятки, стреляя так быстро, как только могли, перезаряжая оружие. В течение четверти часа некоторые из людей Краузе достигли восточного края леса. Они установили тяжелые пулеметы и начали обстреливать поле перед Ярцево, находящегося не больше чем в полутора километрах. Краузе достал сигнальный пистолет и выпустил вверх зеленую ракету.

Крюгер и еще 37 человек из 120 начавших атаку пропали где-то в лесу. Краузе и Бергманн, запыхавшиеся и вымотанные, с запачканными лицами, в изодранных в клочья мундирах, сели под березой и стали смотреть, как пули пробивают деревянные дома в Ярцево, поджигая их, хотя многие дома и так уже горели после бомбардировки пикирующих бомбардировщиков.

Краузе приказал, чтобы его людям раздали по дополнительной порции шнапса. Из кармана он достал фляжку, сделал несколько больших глотков и передал ее Бергманну.

«Ну, Бергманн, – наконец заговорил Краузе, – иван силен, но, если нам будет сопутствовать удача, Адольф скоро будет стоять на кремлевской стене с рукой, поднятой над Красной площадью».

«Да, господин лейтенант, и я смею предположить, что старый Федди фон Бок будет стоять там рядом с ним. По слухам, он мечтает посмотреть на Красную площадь сверху вниз даже больше, чем Адольф!»⁹

Вполне возможно, что фон Бок никогда не слышал ни об этом, ни о бесчисленных тысячах других подобных высказываний, которые делали о нем его солдаты.

В полдень того же дня в группу армий «Центр» поступил приказ по войскам, подписанный Адольфом Гитлером. «Солдаты Восточного фронта! За последние три с половиной месяца было сделано все возможное, чтобы приготовиться к этому последнему мощному удару, который до наступления зимы сокрушит противника… Сегодня начинается последняя решительная битва этого года!»¹⁰

Поздним вечером в своем штабе фельдмаршал фон Бок записал в дневнике: «Наступление проходит согласно плану по всему фронту группы армий. На самом деле мои войска продвигаются так быстро, что мне интересно, попробуют ли русские использовать свои старые трюки или массово отступят»¹¹. Потом фон Бок приказал Кессельрингу усилить воздушную разведку на обширных подступах к Москве. Тем же вечером Гальдер также оставил в своем дневнике запись: «Группа армий «Центр». Главные силы группы армий перешли в наступление («Тайфун») и успешно продвигаются»¹².

На протяжении первых дней октября операция «Тайфун» полностью оправдала свое название. Хотя фон Бок и лично наблюдал за планированием и подготовкой этой «последней решающей битвы года», он не принимал участия в выборе кодового названия атаки. Выбор сделал лично Гитлер. С присущей ему склонностью к драматизму и сенсационности фюрер знал, что это название произведет психологический подъем как среди испытанных в боях ветеранов группы армий «Центр», так и среди военнослужащих, еще не испытавших потрясение от безжалостной Русской кампании, которых перебросили сюда из Франции, с Балканского полуострова, даже из Норвегии, чтобы возместить потери фон Бока. Фон Бок вспоминал личный разговор с Гитлером десятью месяцами ранее, в декабре 1940 года. Пока фельдмаршал был прикован к постели во время одного из визитов Гитлера, он выразил глубокую уверенность в том, что русские будут отчаянно сражаться за свою столицу. Но Гитлер нетерпеливо отверг такую уверенность фон Бока. «Они будут думать, что их смел ураган!» – такими были слова Гитлера¹³.

В своем штабе 2 октября, читая первые донесения о продвижении войск своей группы армий «Центр», фон Бок размышлял над тем, что тайфун и ураган являются разными силами, но и тайфун может произвести такой же разрушающий опустошительный эффект, как и ураган – если он ударит в нужных местах.

3 октября в Берлине Гитлер обратился к рейхстагу. В речи, продолжавшейся более двух часов и сопровождавшейся частыми аплодисментами и выкриками «Хайль!», он детально подсчитал успехи германского оружия, которые были достигнуты в войне с Советским Союзом начиная с 22 июня 1941 года. Значительная часть европейской части СССР, почти 100 миллионов людей и более семидесяти процентов русских индустриальных и коммуникационных центров, как утверждал Гитлер[67], были теперь под контролем Германии. В завершение он сделал заявление, которое оказалось довольно большим преувеличением: «Сорок восемь часов назад началась битва огромнейших масштабов! Противник сломлен и никогда больше не восстанет!» Через германское радио эти слова были переданы по всему миру¹⁴.