Крах под Москвой

Фон Бок поинтересовался, как в ОКХ представляют себе возможность вытащить огромную танковую армию из грязи и отправить ее в южном направлении, когда все наступление было сфокусировано в направлении Москвы. Поскольку приказ ОКХ был далек от реальности, фон Бок связался с Гудерианом, чтобы узнать, есть ли у последнего какие-то варианты. Гудериан отказался даже рассматривать такую возможность. «Это вообще невозможно! – бушевал он. – Отсюда просто нет нормальных дорог, ведущих на Воронеж! И кстати говоря, мои войска сосредоточиваются для атаки на Тулу, и попытка их развернуть будет верхом идиотизма!»⁶⁷

Тогда фон Бок снова связался с ОКХ. На этот раз он говорил с фон Браухичем и окончательно заявил, что приказ выполнить невозможно. Фон Браухич довольно холодно ответил, что аргументы фон Бока будут приняты к сведению. Несколькими часами позже в группу армий «Центр» поступила отмена приказа о наступлении на Воронеж.

Для группы армий «Центр» ситуация становилась все более и более критической, а в ее отношениях с ОКХ разрасталось непонимание. Не только это, но и положение самого фон Бока, похоже, становилось шатким. Следующее событие дало тому подтверждение.

В середине дня 29 октября фельдмаршал Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) и самый приближенный военный к Гитлеру, позвонил непосредственно в ставку фон Бока. Кейтель говорил не с ним, а с Грейфенбергом, начальником штаба группы армий «Центр». Он заявил, что фельдмаршал фон Клюге должен явиться в ставку фюрера в Восточной Пруссии и что за ним в тот же день прилетит личный самолет Гитлера. Когда фон Боку об этом сообщили, он был возмущен. «Это очень неприятное событие, – жаловался он. – В это критическое время не я представляю группу армий «Центр»⁶⁸.

После полудня личный самолет Гитлера приземлился у Смоленска с адъютантом Гитлера Шмундтом на борту. Шмундт даже не переговорил с фон Боком, а вместо этого дождался на взлетной полосе, пока не прибудет спешно вылетевший из штаба 4-й армии фельдмаршал фон Клюге.

Пробыв в ставке Гитлера всю ночь и вернувшись в Смоленск, фон Клюге связался с фон Боком, возможно в знак уважения к своему непосредственному начальнику. Фон Клюге сообщил, что Гитлер полностью в курсе состояния группы армий «Центр», особенно положения в его 4-й армии. «Тем не менее Гитлер не позволяет себе верить письменным донесениям из группы армий «Центр» по поводу потерь, трудностей со снабжением, непроходимых дорог и всего прочего, – заявил фон Клюге. – Он очень обеспокоен тем, что Москва до сих пор не пала, и считает невозможным, что мы не смогли предвидеть все возможные случайности»⁶⁹.

Фон Бок был настроен скептически и саркастически. «Это неудивительно, – ответил он. – Естественно, Гитлера невозможно будет убедить, что это его собственная стратегическая ошибка в августе низвела нас до этого бардака. Теперь мы по колено застряли в грязи, и Москва для нас все равно что на расстоянии 600 км, ведь мы не можем выбраться и проделать оставшееся расстояние!»⁷⁰

В ночь на 30 октября русская погода вновь ударила со всей яростью. Над всем фронтом бушевали снегопады с ветром, и солдаты группы армий «Центр» вместе со своей техникой еще сильнее увязали в снеге и грязи. С неохотой фон Бок отложил наступление. «Единственной альтернативой для нас сейчас остается ждать, когда земля полностью замерзнет и затвердеет. Ситуация все еще остается очень сомнительной»⁷¹. Фон Бок стоял у окна в своем кабинете, подолгу глядя на снежную погоду и думая о страданиях, которые испытывали сотни тысяч его солдат. «Удивительно, как они только выживают, – бормотал он. – Сейчас наши силы еще более истощены»⁷².

Фон Бок вернулся к своему столу, заваленному кучами бумаг и донесений. На глаза ему попался один документ. Это был отчет о ситуации в германской 11-й армии, завоевывавшей Крым. В нем говорилось, что над Крымом светит солнце, а температура в районе пятидесяти градусов[80]. Фон Бок прошел обратно к окну и вновь уставился на бушующий снежный буран. Он представил себе приятный солнечный свет и сухую землю далеких от него степей, расположенных в 1100 км к югу. Уже второй раз за последние несколько дней фон Бок поддался сантиментам. Он даже позволил себе на короткий момент погрузиться в жалость к самому себе. «Как я им завидую, – думал он. – Они делают успехи и выбивают дух из русских. А мы этого не можем. Мы почти безнадежно застряли в снегу и грязи»⁷³.

Погода все ухудшалась. 2 ноября фон Бок получил задержавшуюся телеграмму от министра пропаганды доктора Йозефа Геббельса. В ней утверждалось, что Геббельс пытался добраться до штаба фон Бока, но был вынужден повернуть назад, находясь уже совсем недалеко, к востоку от Минска. Автомобили не могли преодолеть грязь дорог, а самолеты – справиться с сильнейшими ветрами[81]. Телеграмма была подписана лично Геббельсом. В ней говорилось, что Геббельс и его окружение безрезультатно пытались добраться до Смоленска по приказанию