Крах Шейда

Лили надела пальто. Девушка не гордилась собой, но если бы Джорджия не утратила контроль над собой настолько, чтобы напасть на Бет и Уиллу, то она бы продолжала игнорировать эту женщину. Лили не могла понять, что заставило ту так поступить. Она должна была знать, что Рейзер и Шейд узнают об этом и уволят ее.

Уилла одевалась, когда Лили остановила ее перед уходом:

— Мне жаль, что из-за меня она была так жестока по отношению к тебе.

— Она была жестокой со мной не из-за тебя. Мы вместе ходили в школу, и она всегда меня ненавидела. Она сделала мое время в старшей школе невыносимым, — сказала Уилла.

— Надеюсь, с этого момента она оставит тебя в покое, — Лили пыталась сказать это ободряюще.

— Джорджия никогда не изменится, — покачала головой Уилла. — Спокойной ночи, и еще раз поздравляю.

— Спасибо, Уилла.

Лили обняла ее на прощание, желая хотя бы на секунду обладать даром Рэйчел, чтобы она почувствовала себя лучше.

***

Всю дорогу домой женщины болтали о том, как Лили заткнула Джорджию. Когда Бет подъехала к зданию клуба, то они все поднимались по уже расчищенным ступенькам.

— Это был долгий день, правда? — сказала Бет, входя в дверь.

Лили поймала ее за руку.

— Я побуду здесь несколько минут, подышу свежим воздухом. Я скоро приду.

Бет замерла, а затем кивнула:

— Не задерживайся, на улице холодно.

— Я не долго.

Лили спустилась по ступенькам и свернула на тропинку, ведущую за здание. Проходя мимо дома, она слышала голоса членов клуба. На мгновение она приостановилась, прислушиваясь к волнению и смеху внутри. Она не обращала внимания на слова, которые они произносили, только на заботу, звучащую в их голосах. Они принадлежали друг другу, даже Пенни, которая знала их уже много лет. Только Лили все еще была чужой.

Она продолжила свой путь по уже знакомой тропинке к дому Шейда. Поднявшись по ступенькам, она хотела присесть, но у нее не было желания промочить платье для церкви и возвращаться домой с мокрой задницей. Поэтому она прислонилась к столбику крыльца.

— Почему ты здесь? — спросил Шейд, подходя к подножию лестницы, глядя на нее снизу вверх.

— Ты не смог бы выбрать лучшего места для своего дома. Вид отсюда… идеальный. Когда я стою здесь, то кажется, что могу протянуть руку и коснуться неба. Это звучит глупо, но тут так высоко, что, думаю, Бог мог бы слышать меня немного лучше, — она одарила Шейда кривоватой улыбкой. — Когда я была маленькой, я очень много молилась по ночам. Моя настоящая мать не особо посещала церковь. Если бы не мои подруги, я бы даже не знала, что есть Бог. Они рассказали мне о Нем. Моя мама не верила, объяснив мне это.

— Лили, остановись. Я же говорил тебе, не сегодня. Не в день нашей свадьбы.

— Я должна рассказать тебе сегодня, Шейд. Сегодня — день, когда ты сделал меня своей женой.

Она обхватила руками столб, к которому прислонилась, пытаясь найти в себе силы рассказать ему так, чтобы он понял.

— Я не знала, что такое «папа», поэтому мои подруги пытались мне это объяснить. Когда они рассказали, я заплакала, потому что тоже хотела иметь такого. У меня не было многого, ни кукол, ни игрушек, и я никогда не плакала из-за этого. Но когда они рассказали мне, что такое «папа», я очень захотела его для себя. Мои подруги не знали, что делать, но потом одна из них побежала в свою квартиру и вышла оттуда с Библией, и они рассказали мне о Боге, о том, что Он был Отцом всех людей. Я обращалась к Нему всякий раз… всякий раз, когда Он был мне нужен. Я не знаю, слышал ли Он меня. Не думаю, что я была достаточно близка к нему. Вот почему я люблю горы. Я чувствую себя ближе к Богу. Когда я приехала в горы, Он подарил мне родителей, которые любили меня. Он подарил мне Бет, и Он дал мне тебя, Шейд. Моего мужа. Знаешь, почему я не хотела заниматься сексом со своим мужем до свадьбы? Потому что мне хотелось, чтобы этот момент был чистым и новым, потому что я грязная, нечистая…

— Не смей, блядь, больше так говорить о себе! — Шейд встал на первую ступеньку.

— Это правда, Шейд. Я переспала с большим количеством мужчин, чем любая другая женщина в этом доме, и ты заслуживаешь знать об этом. Я не могу отдать тебе свою девственность, ее я потеряла давным-давно, как и все остальное из той жизни, о которой я забыла до ночи Хэллоуина.

— Лучше бы ты никогда не вспоминала, — тихий тон Шейда не скрывал страдания в его голосе.

— Не лучше, это разрушало меня, Шейд.

— Там не было ничего, что стоило бы вспоминать, — его резкие слова заставили ее выпрямиться у столба.